Дирижер Валерий Мурзов: «Джаз — до конца не прочитанная книга»

Дирижер Валерий Мурзов рассказал, как рождался филармонический джаз-бэнд.

Совсем недавно джаз-оркестр Тольяттинской филармонии отметил свой круглый солидный юбилей. Хотя на самом деле это еще оркестр-юноша, творческая формула, которая пока еще до конца не реализовалась. За два десятка лет коллектив вырос и возмужал, но все еще готов очень молодо радоваться каждому творческому открытию, каждому именитому гостю филармонии. А еще этот джаз-бэнд из Тольятти готов меняться и учиться. Как готов учиться его создатель и главный дирижер Валерий Мурзов.

Из цирка

– Валерий, как родился коллектив, с которым вы проработали два десятка лет?

– Оркестр и даже тот основной костяк, который работает в нем по сегодняшний день, родился в цирке.

– В цирке?

– Да, это так. Дело в том, что я когда-то работал в уфимском цирке, однажды был на гастролях в Оренбурге, где совершенно неожиданно в гостинице раздался звонок. Это был межгород. Звонили из Тольятти. И мне директор цирка Скоробогатов звонит: «Я слышал, что ваш цирк в Уфе закрывают на капремонт. Пока на это время есть возможность поработать в Тольятти. Мы открываем цирк шапито, нужен оркестр». Еще один звонок с автозавода – и вот решение: поеду, попробую начать в Тольятти.

– С Тольятти вас что-то связывало?

– Родители здесь жили. Перед отъездом из Уфы я чудом спас нотную библиотеку. Там в цирке уже орудовали строители, и я два чемодана нот привез в Тольятти. Приехал, посмотрел. Строительные вагончики… А где же цирк? Отвечают: через год все будет. И правда, через полтора года в новое шапито уже начали приезжать цирковые артисты.

– Но откуда в него пришли люди?

– Я уже знал и навещал музыкантов в городе. Я мог оценить их уровень, и у меня к тому времени уже был какой-то выбор.

Эстрадный

– А задумывался именно джазовый коллектив?

– Эстрадный. Тогда цирковые работали под большой оркестр. Как только цирк был построен, состоялось наше первое выступление. Хорошо помню: это был День машиностроителя – в сентябре. Сидел большой оркестр. Нас было семнадцать человек. Оркестр обслуживал цирковую программу. Но…

– Случилось «но»?

– На этом оркестр закончил свою работу. До следующего сезона, до мая.

– Так быстро?

– Цирковая программа приезжает в город на месяц. И работает цирк примерно до середины сентября. Получалось, что мы были летним оркестром. Так продолжалось год, другой, третий. Оркестр набирал силы. Менялись музыканты. В результате в нем оставались сильнейшие. И к 96-му году мы вошли в четверку лучших цирковых оркестров России. В большинстве цирков к тому времени все работали под фонограмму или малым составом. Мы же проработали со всеми маститыми цирковыми артистами. И с Терезой Дуровой, и с Вальтером Запашным, и с династией Карниловых.

– Но работа была только до зимы?

– Совершенно верно. И потом после этого зимнего перерыва только к июню оркестр начинал входить в форму. И к сентябрю музыканты начинали сильно тосковать: ну что же мы – собрались, пять месяцев проработали и опять расставаться?

– Опять «зимние каникулы»?

– Да, так… Посоветовались. Пришлось ходить стучаться в разные двери, чтобы коллектив мог работать стабильно. Это был уже 96-й год.

– Стучались в мэрию?

– Я со своим проектом пошел сразу в отдел культуры, к Надежде Горковенко. Выслушали там меня. Пообещали помочь. А я к этому времени уже начал создавать бизнес-план. Это тогда было в моде.

– Бизнес-план джаз-оркестра?

– А у нас он вначале назывался не джаз-оркестр.

– Почему?

– Я тогда, честно говоря, даже боялся слова «джаз». Это для меня было что-то очень серьезное. Я решил назвать коллектив по-другому – оркестр эстрадной и джазовой музыки. Потому что к тому времени я не знал, с кем нам придется работать. С эстрадными ли певцами, с джазовыми ли инструменталистами.

И вот как-то я захожу в ДК СК. А там только начинал проходить джаз-фестиваль. Его начал организовывать Урал Шарипов. Общаюсь с музыкантами. Рассказываю о наших проблемах. А мне говорят: «Ты к директору ДК подойди». И как раз он на сцену заходит. Я ему говорю: «У нас нет репетиционной базы. Есть вагончик. Осенью и зимой в пальто и в шубах репетируем». Мы быстро нашли с ним общий язык. Он ответил сразу: «Я вам даю кабинет, деньги с вас брать не буду. Но если будет какое-то мероприятие, с вас концерт». Дали нам аппаратуру, поселили в семьдесят первый кабинет. И мы перекрестились: ну слава богу. Нас тогда уже было девятнадцать человек без вокалистов. И нам сразу предложили поучаствовать в джаз-фестивале от Дворца СК.

Крестный отец

– Это была, по сути, премьера?

– В 96-м мы первый раз принимали участие в фестивале. Выступили успешно. Наша группа трубачей получила диплом, нас заметили. А в 97-м заходит к нам Надежда Горковенко: «Ну что, ребята, я вас поздравляю. Второго февраля 1998 года будет подписано решение о том, что вы входите в Тольяттинскую филармонию». К этому времени у нас в репертуаре было восемь-десять произведений. Сейчас стыдно об этом говорить.

– Крохи?

– Да, это мало, это всего одно отделение. Я начал в первую очередь заниматься формированием репертуара. Мы сидели и думали, кого же к нам пригласить на наш первый филармонический концерт. Может, Гараняна? Но у Гараняна есть свой коллектив в Краснодаре. Остановились на Анатолии Ошеровиче Кролле.

– Крестного отца выбирали?

– Да, можно сказать, крестного отца. Это был 2001 год. Кролл отвечает: «Пришлите ваши записи, я послушаю». Я ему отослал пленку с джазового фестиваля. Он дал добро. И привез с собой чемодан нот: «Так, Валера, принимай, это твое».

– Это теперь ноты можно переслать по Интернету…

– Да, а тогда это был страшнейший дефицит. Мы репетируем день, другой, третий, четвертый. У меня политика всю жизнь от рождения до последних дней: век живи, век учись. Я тогда многого не знал. И как маленький вампирчик, из него все высасывал. Кролл говорит: «Не смущайся, Валера. Я 50 лет в джазе. Это 50 лет анализа. Этому никто не учит». Отработали мы с Кроллом концерт. Оркестр зазвучал по-другому. И я его провожаю. «Ну ты что-то из моей нотной библиотеки перекопировал?» – спрашивает. А мне хотелось! Но как я мог? «Пока на машину к поезду собираюсь, скопировать успеешь?» – продолжает Анатолий Ошерович. И с тех пор он стал доверять мне всю свою нотную библиотеку. Это сейчас я уже стал сказочно нотами богат.

– Поддерживаете отношения с «крестным отцом»?

– Созваниваемся. Идет нотный обмен. Завязалась дружба. А тогда, перед его первым приездом в Тольятти, я думал: вот приедет, порвет оркестр на куски. А он понял ситуацию. Потому что это человек, который знает, что делать с оркестром от его рождения и до высшего пика. Это отец оркестров.

Зрелость?

– Имя Олега Лундстрема в судьбе вашего оркестра что значит?

– А может быть, благодаря фестивалю имени Олега Лундстрема мы и стали засвечиваться в городе. Потому что приезжали же другие коллективы из других городов. Мы друг друга слушали, оценивали.

– Когда наступила пора зрелости коллектива, которым вы рулите два десятка лет, Валерий?

– А вы знаете, мне кажется, что этого еще нет. Просто бывает, что случается удачная программа.

– Например, на юбилее Голощекина?

– Мы там попали на уровень питерских музыкантов. А это очень серьезные ребята. Приехали мы в Питер. Играет как раз голощекинский оркестр. Поет итальянская певица. А тут мы – неизвестно кто. Приехали, посмотрели и глазами молча переговариваемся с музыкантами: может, нам сразу в автобус и с чемоданами домой?

– Лукавите ведь, Валерий?

– Нет! На самом деле было так. И тут спускается сам Голощекин: «Ребята, спасибо, что приехали, сейчас ваш выход».

– Ваша биография связана с именем Михаила Спарбера. Кем он был в оркестре?

– Он до своего конца был нашим худруком и аранжировщиком. Он был очень интересным музыкантом и человеком. Во времена нотного дефицита, допустим, понравилась нам какая-то пьеса, благодаря ему через несколько дней она была у нас уже в работе. Он мог все снимать на слух. Так пополнялась нотная библиотека.

– Ваш сегодняшний оркестровый уровень – на уровне?

– Я бы хотел профессиональный уровень оркестра повысить. Есть проблемы в некоторых группах. Джаз – это ведь до конца не прочитанная книга, ее никогда не прочитать до последней страницы. Все зависит от образования. Почему зарубежные оркестры сразу отличаются от наших? Там музыканты получают специальное джазовое образование. К сожалению, в советское время джазу, кроме Гнесинки, нигде не учили. Да и сейчас-то не больно где учат…

Буратино и другие

– Оркестр выжил в разные времена и остался практически единственным в Самарской области. Что завтра, Валерий?

– Творчество – это такая штука, когда ты никогда не остановишься. Тут нет пика… Спады – это обязательно, это процесс роста. Предела нет. Начинается двадцать первый год жизни оркестра в двадцать первом веке. Я желаю нам роста и побольше ярких проектов. Скоро будет мюзикл «Буратино». Готовьтесь.

Мнение

Лидия Семенова, директор Тольяттинской филармонии:

– Рост оркестра – заслуга концертного отдела филармонии. В последнее время к нам стали приезжать носители исконного джазового менталитета, джазовые певцы. Мы зарекомендовали себя как партнеры посольства США, с нами работает их культурный атташе. В нашу филармонию приезжают известные солисты и джазовые труппы. И с ними оркестр растет. Нужно отдать должное руководителям коллектива: состав оркестра остался практически неизменным. Профессиональное хобби музыкантов оказалось для них достаточно значимым.

Наталья Харитонова, «Площадь Свободы»
mail-ps@mail.ru

Источник