До восстановления полвека

Сегодня ровно 10 лет с того дня, как Автозаводский район и часть Центрального оказались окутаны дымом, мешавшим дышать и сеющим панику.

Горел тольяттинский лес, причем пламя поднималось на несколько десятков метров (так называемый верховой пожар), угрожая добраться до жилых домов.

Люди бежали из города, а тем, кому некуда было, загоняли домой детей, плотно закрывали окна и использовали намоченные куски марли, надеясь таким образом ограничить поступление вредных веществ в легкие. Губернатор Владимир Артяков в тот момент находился в отпуске, прервав его лишь 2 августа, когда ситуация уже была взята под контроль.

Горячее лето 2010-го

По телевизору мелькали страшные кадры с комментариями: «Тольятти горит!», срочно началась эвакуация отдыхающих из лагерей и санаториев, а жители Портпоселка, взяв ведра, готовились вместе с сотрудниками МЧС защищать свои дома от надвигающегося огня. Микрорайон в итоге отстояли, а вот лес спасти не смогли (даже с помощью сбрасывавших воду итальянских самолетов), в результате чего город с не самой лучшей экологией остался без своих легких.

Больше повезло жителям Нового города, поскольку ветровая обстановка сложилась так, что пожар ушел в сторону улицы Родины и Лесопаркового шоссе, однако, если оценивать ущерб в целом, а не по отдельным территориям, иначе как ужасными последствия назвать сложно. Полностью выгорела примерно четверть территории, к тому же, в результате последующей расчистки спилили и продали еще примерно столько же, так что спустя год территория между Центральным и Автозаводским районами превратилась в огромное поле, отделенное от жилых домов несколькими километрами (а кое-где – лишь метрами) уцелевшего леса.

О причинах пожаров рассуждают до сих пор, причем многие уверены, что дело не только в аномально жаркой погоде – не исключено, что поджигали специально, ведь одновременно возникли 7 очагов. Зачем это делалось? Сказать сложно.

Из-за массовых сокращений на ВАЗе социально-политическая ситуация в городе была не самой лучшей, да и мэр Анатолий Пушков надежд народа не оправдал, однако связь между этим и лесными пожарами не просматривается.

Не получила подтверждения и версия, что кто-то расчищает территорию под очередной коттеджный поселок. Во всяком случае, за прошедшие 10 лет никто из застройщиков и чиновников на сгоревшие гектары не посягал. Даже дорогу между Автозаводским и Центральным районами, частично пролегающую вдоль пострадавшей территории, строить не решились, поскольку горожане проголосовали против.

С тех самых пор (то есть с 2010-го) в Тольятти каждое лето вводят запрет на посещение лесов. Действует он и сейчас, правда, в этом году народ, измученный коронавирусными ограничениями, возмущается громче обычного (в основном в соцсетях), считая, что власти могли бы придумать варианты, при которых и волки будут сыты, и овцы (то есть лес) целы.

Дерево с дверцей, как в сказке

Накануне грустного юбилея я решил проехать на велосипеде по местам пожаров, чтобы лично оценить, насколько легкие города успели восстановиться. Сразу же обратило на себя внимание большое количество поваленных сухих деревьев на входе в лес со стороны 14-го квартала. Они здесь повсюду – рядом с опушкой и чуть глубже, а в некоторых местах валежник вообще собран в большие кучи, как будто кто-то готовил кострища.

Впрочем, не исключено, что это лесники или общественники занимались расчисткой, однако до вывоза сухостоя дело так и не дошло.

Вообще чувствуется, что горожане лес любят, особенно те, кто живет рядом с ним. Причем они зачастую не просто гуляют, а мастерят из упавших деревьев какие-то фигуры, столы, делают штанги и гантели, оборудуя места для активного и, наверное, безалкогольного отдыха. А мне на пути попалась большая старая сосна, у которой внизу кто-то сделал красивую дверцу. Получилось, как в сказке «Алиса в стране чудес», правда, сколько я за кольцо (оно заменяло ручку) не дергал, открыть не получилось.

На моем утреннем пути в основном встречались совершавшие пробежку девушки, собаководы и велосипедисты – вполне приличные с виду люди, которых вряд ли можно заподозрить в умышленных поджогах или каких-то иных нехороших деяниях. Не секрет, что в нашем лесу даже готовятся к соревнованиям члены сборной России по бегу на различные дистанции – их легко узнать по фирменной экипировке и развиваемой скорости, мало чем уступающей велосипеду.

Перемещаться по лесу на велосипеде достаточно сложно, поскольку большинство дорожек буквально завалены песком – это один из способов не давать распространяться огню. Тем не менее, буксуя и периодически останавливаясь, я продолжал движение вглубь, обращая внимание на большое количество следов от велосипедных и автомобильных шин.

Малина уже отошла, а вот вишневых деревьев встречалось достаточно много, правда, ягоды маленькие (по сути, покрытая оболочкой косточка) и кислые, так что охотников до них немного. Периодически попадались расчищенные площадки для пикников, но по отсутствию мусора и остатков угля можно сделать вывод, что граждане в большинстве своем добропорядочно соблюдают установленные ограничения и шашлыки летом не жарят.

Сгоревшая в 2010 году территория начинается минут через десять неторопливой езды. Сначала здесь были огромные поля с одиноко стоявшими двумя-тремя деревьями (непонятно, почему их не вырубили при зачистке) и множеством кустарников. Спустя 10 лет ситуация немного изменилась: некоторые тополя и березки выросли до 5-6 метров, так что на пустырь эти места уже не похожи. Впрочем, назвать их лесом можно будет в лучшем случае еще через 10, а то и 20 лет. Что касается сосен, то в некоторых местах попадались трехметровые, причем создалось впечатление, что выживаемость саженцев хорошая – порой деревья растут буквально стеной.

Здесь в самом сердце сгоревшего леса люди встречаются нечасто. Пешие сюда обычно не добираются, а велосипедисты – тем более, ведь мало найдется желающих вязнуть в песке. На пути попался небольшой грузовичок (бортовой «УАЗ»), в кабине которого сидели двое угрюмых мужчин, а кузов был забит распиленными деревьями. Выяснять, что это за лесорубы, я не стал, однако вскоре с той стороны, в которую уехала машина, стали доноситься звуки бензопилы. Получается, что даже сейчас, спустя 10 лет, вырубка продолжается.

Чуть позже встретилась еще одна машина, за рулем которой сидел сотрудник частного охранного предприятия. Он вежливо напомнил, что нахождение в лесу запрещено, и, не дождавшись объяснений (я уже собирался сказать, что выполняю редакционное задание), умчался дальше. С натяжкой, но этот эпизод можно назвать профилактической мерой, направленной на недопущение новых лесных пожаров, бороться с которыми приходится еженедельно.

Возле санатория «Лесное»

Добравшись до санатория «Лесное», я решил сделать небольшой крюк и посмотреть, в каком состоянии находится сгоревший почти два года назад жилой дом, расположенный в небольшом поселке. Про погорельцев с улицы Санаторной «Вольный город» много раз писал (прошлой осенью они получили квартиры, купленные на средства из резервного фонда губернатора), так что интересно было узнать, начал ли кто-то ремонтировать барак, в котором они ютились до пожара.

Выяснилось, что нет – все те же полуразрушенные закопченные стены, а рядом странная табличка с надписью: «Свалка для дикарей».

– Что, стоит развалина? – спрашиваю у мужчины, копавшегося в соседнем огороде.

– А кому она нужна?

– Ну, не знаю. Может, очередной коттедж кто-то захочет построить.

Реакции на последнюю реплику не последовало, однако заканчивать разговор не хотелось.

– Как вы тут справляетесь? – спрашиваю. – В лес же запрещено ходить, а вы в нем живете…

– А куда нам ходить-то? В город на машине ездим.

Чувствовалось, что собеседник не сильно рад общению, тем более что мое появление раззадорило соседских собак, и поселок наполнился лаем. Пожелав хорошего урожая, я отправился дальше, обратив внимание, что за два года количество коттеджей на территории поселка не увеличилось.

Заключительной частью маршрута стала дорога, ведущая от улицы Санаторной к Портпоселку. Рядом с ней есть местная достопримечательность – «Лес памяти». Это небольшая территория с несколькими десятками посаженных 6 лет назад деревьев (среди них – сосны, клены, дубы), металлической конструкцией и камнями с прикрепленными на них иконами.

Сначала я подумал, что это в честь пожаров 2010-го, однако потом посмотрел на табличку и понял, что ошибся. Таким вот образом общественники решили почтить память ставропольчан – героев двух мировых войн. Кстати, именно с этого места открывается хороший вид сразу на три точки города: санаторий «Лесное», коттеджи Портпоселка и улицу Родины. При желании можно сделать что-то вроде смотровой площадки, хотя вряд ли это оправдано, поскольку в самую привлекательную для прогулок пору лес традиционно закрыт для посещения.

До восстановления полвека?

Второй раз я посетил места пожаров в компании с руководителем тольяттинского лесничества (теперь уже бывшим) Андреем Крючковым, надеясь получить от него сведения относительно выживаемости деревьев и перспектив полного восстановления территории. Мы встретились на опушке, а затем собеседник предложил проехать на его личной «Ниве» туда, где в 2010-м полыхал огонь.

– Засадили 1300 гектаров – то есть фактически всю сгоревшую 10 лет назад площадь леса. Другое дело, что еще 700 гектаров усохло, так что работы в этом направлении много, – сказал он. – Вообще, у нас тут кругом супеси (рыхлый грунт, состоящий главным образом из песчаных и пылеватых частиц, – прим. авт.), а значит, есть условия, идеально подходящие для выращивания сосны обыкновенной.

Пока ехали, собеседник сетовал на недостаток финансирования, из-за которого не получается должным образом ухаживать за лесом в целом и за молодыми деревьями в частности. Мы остановились возле одного из мест, где посадки проводились буквально в прошлом году.

– Взгляни на результат! – сказал Андрей Николаевич. – Вот это погибло, рядом с ним – тоже, а там еще и еще…

– Почему?

– Агроуход нужно было провести в начале весны до появления «зеленки», чтобы сохранялась влага. Не успели, потому что весна была ранней, а система, предусматривающая аукционы и тендеры, не позволяет всё делать в сжатые сроки.

Крючков немного подумал и дал более резкую оценку упомянутой ранее системе:

– Пагубно она влияет на лес! Зерновые же не по тендерам и аукционам сажают, а в тот момент, когда подошли оптимальные сроки…

На соседнем ряду ситуация была чуть лучше – там погиб лишь каждый второй саженец. Впрочем, разглядеть выжившие крайне сложно из-за большого количества травы вокруг.

– Здесь нужно будет агроуход проводить, а междурядья не разглядеть, – сокрушался Крючков. – Поедет трактор, и что водитель тут увидит? Значит, нужен еще один человек, который будет идти впереди и показывать путь.

– Выживаемость посадок нормальная?

– Плохая.

– А территория, приближенная к автодороге от центрального автовокзала до Портпоселка, тоже засаживалась?

– Да, но там почти всё погибло.

Крючков остановился у дерева высотой больше человеческого роста и стал считать количество веток, придя к выводу, что это посадки 2011 года:

– Двухлетками, видимо, высаживали!

– А с елочками, которые мы на Новый год покупаем, тоже можно такие арифметические действия производить? – спрашиваю.

– Конечно. Мы можем вычислить возраст хвойного дерева, посчитав, сколько на нем ярусов ветвей. Каждый год появляется новый ярус. Но нужно быть внимательным с возрастом – нижние ветви засыхают и опадают. На их месте остаются метки, которые со временем понемногу зарастают корой и становятся невидимыми.

Я внимательно оглядел сосну, размышляя над тем, сколько же ей надо расти, чтобы достигнуть высоты уничтоженных пожаром деревьев.

– Лет шестьдесят нужно, – сказал Андрей Николаевич. – Десять прошло, так что еще минимум полвека.

Одно из находившихся рядом деревьев приобрело желтый оттенок, что свидетельствовало о какой-то болезни. Крючков подошел поближе, но точную причину назвать не смог:

– Видимо, вредители. Вот когда переведем эту территорию в лесопокрытую площадь, то будем проводить лесопатологическое обследование. Это позволит выяснить возможные источники болезни.

Неподалеку от нас стояло еще одно дерево – погибшее. Собеседник обратил внимание на почву рядом с ним и предположил:

– Такое ощущение, что поджог был. Посмотри – специально кто-то выбирал. Хотя нет, наверное, все-таки насекомые-вредители… Просто соседние деревья целые. Идет естественный отпад. Ведь лес – это единый живой организм.

В заключение Андрей Крючков сказал, как бы подводя итог не только нашей совместной поездки, но и в какой-то степени своей работы на посту главного лесничего:

– Лес у нас хороший, но уход за ним нужен более тщательный. Здесь ведь водятся не только белки и ежи, но и лисы, зайцы (двух видов), а в васильевской части можно встретить косуль. Ягоды, грибы, травы – все есть. Другое дело, что нужно перестать относиться потребительски. Тогда наверняка удастся избежать таких трагедий, как в 2010-м.

Читайте Чиновникам не понравился принципиальный руководитель

Илья Просекин, «Вольный город Тольятти»
Оригинал статьи опубликован в газете «Вольный город Тольятти», № 30 (1310) 31.07.20

Источник