Дура хорошей моделью никогда не станет

Интернет меняет и модельный бизнес тоже. Теперь, когда у региональных агентств есть свои сайты и страницы в социальных сетях, путь девушки к мировому подиуму или национальному каталогу сокращается, – констатирует владелец агентства Ivanov models Евгений Иванов.

Что ещё изменилось в модельном бизнесе за последние годы, каковы успехи тольяттинок в индустрии моды, как попасть в большой модный поток и почему из него выпадают, «День города» узнал у Иванова.

Мне важно, чтобы мои модели работали за рубежом

Чтобы понять, кто такой Евгений Иванов, нужно знать, что и как он говорит о себе и о работе:

– У меня нет модельной школы, я не беру денег за обучение. Мне важно, чтобы мои модели уезжали работать за рубеж, а я получал агентскую комиссию. Поэтому когда ко мне приходит девочка, и я не могу понять, какому зарубежному агентству её показать, чтобы она могла работать, в чьей рекламной кампании она будет смотреться адекватно, я ей так об этом и говорю и советую обратиться в другое агентство.

У меня агентство-бутик: моделей немного, но они отвечают всем профессиональным требованиям. Учитывая то, что агентство региональное, мои модели могут работать на разном уровне. Кто-то подходит для работы в Тольятти, кто-то — в Москве, кто-то — для работы в Азии, Европе. Моё агентство подстраивается под профессиональные требования разных рынков.

Сейчас, когда начался учебный год, оживились родители, которые хотят пристроить своего ребёнка в модельную школу. Я считаю, что детские, да и любые модельные школы — это зло. Лучше отдать ребёнка на хореографию, в театр, на вокал, где он приобретёт полезные навыки, научится не бояться сцены — это потом пригодится. В конце концов, всегда можно нанять визажиста, и он сделает тебе макияж, а свадебный танец за тебя никто не станцует.

Без посредников

– Долог путь от Тольятти до мирового модного подиума?

– До недавнего времени как было? Крупные столичные агентства, пользуясь своими давними, годами наработанными связями, продвигали моделей на мировых рынках. С развитием интернета и социальных сетей региональным агентствам стало проще общаться с крупными зарубежными агентствами, это можно без посредников. Главное, чтобы на сайте правильно были представлены модели, которые реально могут работать, ну и знать английский язык.

Прямые контракты выгодны и агентству, и модели. Потому что посредник, особенно крупный, иной раз просто зашивается. Например, у агентства сто моделей и всего три букера. Они чисто физически не могут потратить время на продвижение всех.

Поэтому, конечно, в первую очередь занимаются топовыми моделями, которые здесь и сейчас могут заработать денег себе и агентству. А приходит новое лицо — девушка нью-фейс — и если у неё быстрого старта нет, о ней могут на сезон забыть. Просто потому что времени на её продвижение сразу не находилось. У меня были такие случаи.

– В зарубежных агентствах больше менеджеров-букеров?

– Мировой модельный рынок по-другому устроен. Букер не только моделями занимается. Это связь между моделью и клиентом. Хороший букер в агентстве на вес золота, такие и делают агентство. Букер общается с представителями модных брендов, знает их коллекции, ожидания и прочее. Этот бизнес — субъективный, вкусовой, личные связи в нём играют большую роль.

Это что касается глобальных центров моды. А что касается потоковых центров, они, в основном, в Азии. Там всё делается немного по-другому, но там тоже свои букеры. Они знают местный рынок, клиентов, знают, где можно заработать. Поэтому прямая связь с букером — это всегда хорошо.

Сейчас в Китае много работы, но часто она там выматывающая. Съёмки для каталогов — это поток: бывает, например, за час нужно отснять 30 моделей одежды. При этом девушка должна быстро понимать, что от неё требуется, и даже выдавать некий креатив в позах, выражении лица и далее.

«Представьте, что у вас красивая внешность. Что будете делать дальше?»

– Тольяттинские модели, в основном, работают на азиатских рынках? Кто-то пробился на европейские подиумы, в столицы моды?

– У тольяттинских сейчас сложно. Часто у девочек срывает крышу, когда им исполняется 18. Родители исключаются из опекунов при оформлении выезда за рубеж по контракту, девушка думает что сама может принимать решение — она ведь уже поработала, за границей побывала, всё знает, с другими моделями поговорила.

И сколько ни говори, что не надо слушать других моделей, у каждой из вас своя собственная история — всё без толку. Ты можешь жить в одной комнате с девочкой, которая будет ежедневно работать, а ты хоть и будешь ходить с ней на одни и те же кастинги, но станешь сидеть без работы. Но ты должна этот момент проглотить. Если у кого-то хорошо, не значит, что у тебя будет так же хорошо или, наоборот, будет всё время плохо.

Но девочки же в 18 лет не думают об этом. Они делают вывод: значит, мой агент плохо работает. Но работа агентства — довести модель до кастинга. Вот клиент смотрит на модель, что сделает в этот момент агент? Ты здесь «продаёшь» себя сама: как ты себя ведёшь, как выглядишь, как общаешься… Клиенту плевать, из какого ты агентства. Хотя, конечно, никто не исключает коррупционных схем, когда агентство делает клиенту-заказчику какие-то презенты, чтобы продвинуть своих моделей.

Но сколько раз это можно делать? Имиджевые выхлопы это имеет. Но есть и другие проблемы. Деньги-то на эти презенты надо откуда-то взять. Из прибыли же не хочется. И начинаются задолженности перед моделями. Понятно, что не перед топовыми, а перед рядовыми, кого не жалко слить, если что.

Глянец, как зеркало

– Сильно ли изменилась ситуация в модельном бизнесе за годы, что ты им занимаешься? Помимо возможности прямого выхода на ведущие мировые модельные агентства.

– Из громкого — «плюс сайз» модели стали появляться. Но как они появились? Больше шума, чем появления, поскольку ничего глобального не происходит. На кастинг, например, в Париже приходит 100-150 худых девочек, и приглашаются пять-шесть пышечек, всё. Это раскручивается понятно, почему: много женщин, которые не хотят за собой следить, но им нравится о себе говорить: я не толстая, а «плюс сайз».

– Подожди, но ведь у этих моделей должен быть определённый типаж, ухоженность и так далее.

– Да! Этот момент опускается. Модель «сайз плюс» и женщина в быту таких же размеров — это несколько разные люди. Ухаживать за пышными формами сложнее, чем за субтильными. Потому что гравитация бессердечна. Чтобы кожа была в тонусе, должны быть другие нагрузки, другое качество кожи, усилий надо прикладывать больше.

В этом вопросе часто происходит подмена сути: женщина смотрит на полненькую модель и думает, что она же точно такая же полненькая. А то, что ты полненькая и дрябленькая, а она полненькая и упругая — это существенная разница. Кроме того, надо помнить, что визуально подиум прибавляем 5 кг веса, видеосъёмка — 8-10 кг.

Модель ведь продаёт не худобу, а образ, платье. На худых всё смотрится лучше, ничего не поделаешь. Никого ж не выбешивает, что все балерины миниатюрные — это требование профессии. Большая ошибка многих потребителей в том, что они ассоциируют себя с моделью.

«Нам стыдно выделяться в лучшую сторону»

– В современной западной культуре принято демонстрировать открытость и дружелюбие, что 20 лет назад россиянам давалось трудно. Насколько современные модели соответствуют этим ожиданиям?

– Менталитет так легко не переделаешь. У меня есть знакомая, которая вышла замуж, уехала на Запад. Ей там всё нравится, в том числе, какие открытые и дружелюбные там люди. Но признаётся, что сама не готова вот так открываться всем подряд.

Была одна девочка, которая поработала моделью в Азии, заработала денег, но вскоре отказалась от этой работы. Сказала: «Они относятся к нам, как к куклам». Я ей говорю: это работа такая. На любой работе начальству плевать на твой богатый внутренний мир, ты должна выполнять свои обязанности. Выполняешь — молодец, нет — до свидания. Это бизнес, причём жёсткий. Ты сейчас не улыбнулась, на твоё место пришла другая девочка, которая улыбнулась, взяла эту работу и заработала денег.

Открытость – это важно. Но это трудно даётся славянским моделям. Многие говорят, что на кастингах видно: девочка приехала из бывшего СССР. Потому что европейки, например, чётко знают, что от них потребует работа, и из кожи вон лезут, чтобы её получить. А наши ждут, когда их разглядят.

– То есть мы по-прежнему не умеем себя продавать?!

– Да. Славянских моделей много, их любят. Потому что как раз за счёт этой закрытости у них совершенно другой взгляд, там глубина есть. Но эта закрытость создаёт и проблемы.

– Должно смениться не одно поколение, прежде чем мы начнём по-другому относиться к работе и научимся себя продавать и подавать? Что надо делать, скажи как агент?

– Ничего. Искусственно ты не станешь открытым, этот процесс должен быть естественным. Я тоже не научился себя продавать. Я могу только отказаться что-то делать, если меня не устраивают условия.

Это всё наша замороженность, я думаю. Нам трудно выставлять себя напоказ. Но при этом — вот парадокс — одной славянке трудно раздеться и пройти в белье на показе Victoria’s Secret, а другой в белье вместо купальника на обвисших боках прийти на пляж не стыдно. Как это уживается?!

– Может, от безысходности? Хроническое безденежье, рутина…

– Но купить красивый купальник на свою фигуру «плюс сайз» можно? Чтобы на пляже выглядеть хорошо?

– Мы привыкли трудиться-трудиться, а красиво отдохнуть без огромных бюджетов не умеем. Как и подержать беседу мило, весело, ни о чём, не раскрывая при этом душу, но создав о себе хорошее впечатление.

– Может быть, мы глубже ко всему относимся? Может быть нам трудно пережить, когда кто-то выходит за рамки приличия, как нам кажется? Кто чуть-чуть выделяется. Причем, выделяться в худшую сторону не стыдно…

Какие-то мы сложные. Мы не можем говорить о пустяках и о погоде, но при этом способны совершить катастрофический культурный ляп в виде похода на пляж в белье, или застиранных семейных трусах. Но это же нас роднит с немцами и израильтянами, например. Но у них, думаю, природа небрежности другая: им всё равно, что о них подумают.

– Получается, прежде всего, мы люди со своими комплексами и переживаниями?

– Мы, прежде всего, русские. Мы не можем абы в чём выйти на улицу, не хотим быть серенькими, нам нужен полный парад. Или полностью отрицаем моду и готовы всю жизнь прожить в вытянутом трико, настаивая, что чем хуже, тем лучше. И при этом боимся, что нас заметят и хотим затеряться в серой массе. Вот как?

– Тяжёлый исторический опыт, думаю, повлиял.

– Может быть. Причём это желание не выделяться работает на разных социальных слоях. Я заметил, не в обиду никому сейчас, когда с завода смена едет — это огромная масса одинаково одетых людей. Приходишь на какое-нибудь светское мероприятие — и там масса одинаково одетых людей, просто чуть дороже одетых. И поскольку эти слои не пересекаются, кажется, это всё одна масса, все одеты одинаково безлико. Я говорю: «Любая вечеринка — это сборище ярких индивидуальностей, которых никто не может запомнить, потому что они одеты одинаково».

Тольятти — как слоёный пирог. И слои, как правило, не пересекаются

Модели тоже из разных слоев выскакивают. У кого-то купальник за сто рублей, у кого-то за десять тысяч. Но на работе за границей всем абсолютно наплевать, кто ты здесь, в Тольятти. И тебе нужно наравне с девочкой в купальнике за сто рублей конкурировать за ту же самую работу. Тоже какая-то ломка происходит.

– Как девчонки это проходят? Много они прибавляют мудрости?

– Меняются все — однозначно. А как качественно они меняются — у всех по-разному. Кто-то ловит звезду, кто-то становится более открытой. Кто-то понимает, что это не её, и уходит. Мне кажется, работа модели — нервная, как у стюардессы: внимание к тебе приковано, ты должна выглядеть хорошо.

Но стюардесса работает в контакте с людьми, а у модели бывают периоды зависания в полной неизвестности, девушка иногда понять не может, почему она вчера подходила для показов, а сегодня перестала. Для модели самое трудное — научиться ждать. Как Наталья Водянова, которая два года жила в Париже без работы.

– А на что она жила?

– Когда агентство приглашает, оно оплачивает апартаменты, выдаёт раз в неделею определённую сумму на питание и связь. И вот этот момент невостребованности — пересидеть и не набрать вес, не вылететь с работы — очень трудный. Девушка не понимает, для чего ждать, почему её не берут. И начинается поиск проблемы. Себя же не обвинишь. Значит, агент не работает, и так далее. По сути, модель — товар, у которого есть контракт и минимум средств, чтобы жить в чужой стране.

Ждать хорошо получается у девочек, которые чётко знают, чего хотят, и умеют себя занять — для это ж тоже мозги нужны. Дура хорошей моделью никогда не станет. Потому что в момент ожидания она ничего не будет делать, только жрать. А умные в это время узнают страну, совершенствуют язык, занимаются самообразованием — благо, интернет есть.

Информационно-публицистический журнал «День города»

Источник