Иначе совсем скоро об этом никто уже не расскажет

Моего деда не стало, когда мне было шестнадцать. Был бы он жив сегодня, я о многом его расспросила бы. О том, каково это – быть контуженым и взятым в плен?

Каково уйти на фронт, оставив жену с малолетними детьми, и вернуться после двух похоронок? Как сбежать из фашистского плена и выжить, дойдя до своих? Что, наконец, чувствует человек, находясь под прицелом врага? И какое оно – чувство гордости, что распирает грудь, когда слышишь голос Левитана о Победе?…

Мой дед родился в 1911 году. В тридцать лет ушел добровольцем на фронт… Моему сыну сейчас тридцать, и страшно представить, что если… Я помню, как мой дед кричал во сне «Огонь!», «Ложись!», «Отходи!». Ему всегда снилась война. Это сейчас мы знаем, что она калечит психику. «Афганский» синдром, «чеченский»…

А как лечили душу нашим дедам? Да что там душа? Раны бы на теле залечить…Помню из рассказов деда, что, сидя в окопе без воды и еды, пытались пить мочу. И что, будучи в плену, ели лошадиные шкуры и овсяную шелуху…

Помню, как в День Победы он пил горькую, а потом серчал на правительство за то, что его так и не наградили орденом. За что ему полагался орден? Об этом я сейчас бы тоже спросила деда. Знаю только, что они вдвоём с товарищем бежали из плена, прихватив с собой важного немца. Что у того были какие-то документы. И что благодаря этим бумагам якобы была снята осада с советского города…

Ещё помню, дед рассказывал, как, будучи в плену, его с товарищами держал на мушке пистолета немецкий генерал, потерявший в бане перстень. «Не найдёте, расстреляю всех!» – кричал им фашист. Но угрозы не помогали. Дед поднял доску – и под ней нашёл закатившееся кольцо.

Вернулся мой дед с войны после того, как жене пришла повестка о том, что ее муж Григорьев Андрей Семенович пропал без вести. Вторым письмом с фронта была похоронка.

Старшая дочь отца не помнила. И, встретив его, крикнула: «Мама, иди сюда! Тебя фашист какой-то спрашивает…» Что ей на это ответил мой дед, не знаю, не спрашивала. Зато знаю, как ту же Тамарку угораздило открыть подпол в тот момент, когда её отец собирался в военкомат. И очень нервничал по этому поводу, что, не заметив ямы, упал. Но домой пришёл с памятной медалью. Хотя многие бывшие пленные не возвращались.

«Передо мной в военкомате сидели двое. Куда они делись, не видел. Вошли в кабинет и просто не вышли», – рассказывал он. Всего у деда хранились в коробочке три медали в честь разных годовщин Победы в Великой Отечественной войне. Я не видела, чтобы он их надевал. Одну из них дед приколол к моей рубашке, когда в начальных классах у нас был «смотр строя, песни и октябрятской речёвки». Ну а я «командовала парадом». Правда, мальчишки-одноклассники не оценили, засмеяли, предположив, что я взяла медаль без спросу. Я поскорее сняла награду деда… И до сих пор помню, как пылали мои щеки.

А потом, в начале «нулевых», медали деда украли из квартиры какие-то гады вместе с другими ценными вещами….

Я обо многом спросила бы деда сегодня. Но, наверное, и у него были б вопросы.

Зачем пытаются переписать историю? Переадресовать заслугу советского народа в победе над фашизмом другим? Почему в некоторых странах оскверняют памятники воину-освободителю? И прославляют предателей в других?..

Да, многое из того, что происходит сегодня, не смогли бы понять те, кто приближал победу более 70 лет назад и кого уже нет с нами. Вот потому, если в ваших семьях живы ветераны, отложите все дела и поговорите с ними о войне и о победе в ней.

Расспросите их о том, что чувствовали они тогда, когда своим потом и кровью добывали нам наше сегодня. И как относятся к сегодняшним событиям. Иначе совсем скоро об этом никто уже не расскажет.

Ольга Баркалова, «Тольяттинский навигатор»
Оригинал статьи опубликован в газете «Тольяттинский навигатор», № 16 (511) 08.05.2019
Свидетельство о регистрации СМИ ПИ №ФС 7-4315 от 21.03.07

Источник