Моя младшая сестра ушла из жизни внезапно, в 45 лет (инсульт), оставив после себя двух детей: совершеннолетнего сына и восьмилетнюю дочку. С отцом дочери она была разведена, и где его искать, я не знала. В тот же вечер племянница переехала жить ко мне.
Биологический отец
До того, как я стала опекуном, прошло 9 месяцев. А пока этого не случилось, пришлось несладко. Всё дело в том, что родная тетя, по нашим законам, близким родственником ребенку не считается, а значит, никаких прав, полномочий у меня не было. Мы больше трех месяцев через весь город ездили с Олесей в детский сад, на маршрутках с несколькими пересадками. Потом нашелся биологический отец, решил, что с дочерью ему не справиться, после чего написал заявление в МФЦ о переводе ребенка в садик рядом с моим домом.
– Что мне делать? – пыталась я обратить на свою ситуацию внимание всевозможных органов. – Мамы нет, папе дочь безразлична, а я ее даже к врачу сводить не могу.
– А почему ребенок у вас? – спросили меня в отделе по защите прав несовершеннолетних.
– А где ей еще быть?
– У отца или в детдоме! – ответили на другом конце телефона.
Я потихоньку выключила гаджет. Испугалась, что племянницу у меня заберут.
Потом нашла информацию в интернете: нужно каждый месяц на родителя писать заявления в полицию о том, что он не выполняет своих обязанностей, не воспитывает, не обеспечивает. В опеке сказали, что они на отца подадут в суд для лишения его родительских прав, и только после этого я смогу оформить опекунство. Но эту процедуру, по закону, можно провести только через полгода. Нужно дать возможность отцу прийти в себя.
Долго думала, как сказать Олесе о смерти мамы, что-то же нужно придумать, слова подобрать. Посоветовалась с психологами.
– Скажите прямо, как есть. Ребенок в этом возрасте уже всё понимает. Обнимите, чтобы девочка чувствовала вашу поддержку. Только спокойным голосом, без слез, надрывов, истерик. И не стоит говорить про небо, звезды или облачка, куда мама якобы ушла, осознание потери к ребенку приходит после 9 лет, и смотреть на небо ему будет невыносимо больно.
Собрала всю волю в кулак, выпила успокоительных, посадила Олесю к себе на колени и сказала:
– Малыш, хочу тебе сообщить, что мамы больше нет…
– А я знаю, – перебила она меня. – Мама меня позвала и сказала: я умираю, меня закопают в землю, и я больше не приду к тебе.
Потеря близкого не могла не оставить своего следа в психике племянницы. Первое время она вела себя очень импульсивно: прыгала по мебели, громко смеялась, вскрикивала, кривлялась. Крушила всё на своем пути: цветы и посуда летели на пол, душевая лейка вместе со шлангом треснули пополам… Она это делала не нарочно, а потому что не могла справиться с нахлынувшими эмоциями, была очень неуклюжа.
Мне потом объяснили на курсах опекунов, что у ребенка, попавшего в другую семью, нет ценности в чужом жилье, поэтому всё дорогое вашему сердцу или ценное лучше не просто убрать в шкаф, а закрыть под замок. Походы к неврологу и лекарства не очень помогали, выход из положения подсказала сама Олеся. Каждый вечер она просилась купаться, наливала ванну и плескалась там больше часа. Я понимала, что это ее успокаивает. Но когда пришел коммунальный счет за воду – ахнула.
– Да мы с тобой целый бассейн вылили! – сказала я ей. – Может, туда и начнем ходить?
Сработало. После первого посещения она уснула уже в машине: вода очень расслабляет и успокаивает. Вот уже больше года мы ходим плавать: она занимается с тренером, показывает достаточно хорошие успехи, научилась плавать и отлично ныряет. Я тоже поправила свое здоровье: перестали болеть спина и суставы.
Сквозь терновые кусты
Похороны и оформления всевозможных документов легли на меня.
Банк. За стеклом красивая сотрудница, очень похожая на куклу.
– Девочки, у меня к вам просьба, заблокируйте счета моей сестры. Месяц назад ее не стало, остались двое детей. Пропал ее телефон, а в нем онлайн-банк.
– Ну и что? Наследники вступят в наследство, когда время придет.
– Если вы не заблокируете, вступать будет не во что.
– Ну что вы так волнуетесь? – захлопала нарощенными ресницами красотка. – Ну, деньги же со счета не пропадут.
– Пропадут. Еще раз объясняю – в телефоне все данные открыты. Неужели трудно закрыть счета?
– Я не знаю, как это делать.
– Давайте старшую отдела позовем, и если вас не обучили, пусть она сделает работу!
Такие ситуации преследовали меня практически во всех инстанциях, в которые приходилось обращаться. Было чувство, что продираешься сквозь чиновничьи кабинеты, как через терновые кусты.
У нотариуса документы на квартиру пришлось ждать больше месяца, хотя обещали через две недели. Секретари каждый раз при моем обращении ссылались на загруженность, и только когда я дозвонилась до самого нотариуса, выяснилось, что не хватает некоторых документов. Потом оказалось, что несколько листов секретарь просто забыла отсканировать.
В суде нужно было из архива взять решение о лишении отца родительских прав. Через госпортал подала заявку, получила номер входящего обращения и с чистой совестью стала ждать ответ. Не дождалась. Позвонила в архив, и на вопрос, когда будут готовы копии, получила довольно странный ответ:
– А мы в компьютер не смотрим!
В нашей российской реальности даже просчитать такой исход дела невозможно. Всё просто – не смотрят. И зарегистрированное обращение для них не указ. Позвонила секретарю архива, мне назначили время визита, отпросилась с работы, приехала в другой район и… Именно в это утро архив начал переезжать в другое здание, запаковав все папки с делами.
В пенсионном фонде
За каждой бумажкой приходилось ходить не один раз. Но особенно удивил пенсионный фонд. В течение года, пока племянница жила у меня, пенсия по потере кормильца перечислялась ее отцу. Из всех денежных средств, полагающихся ребенку, только треть этой суммы он отдал дочери. В июне его лишили родительских прав, в июле решение суда вступило в силу, а пенсию ему так и продолжали перечислять. Племянница деньги получила только в конце сентября. На вопрос «почему?» оператор пенсионного фонда ответила:
– Мы всё делаем для вашего удобства, поэтому пенсию перечисляем на месяц вперед.
Я так и не поняла, кому должно быть удобно? Вот точно не ребенку.
– Зато вам крупно повезло, – сказали мне. – Вы получили президентские выплаты.
– А могло быть иначе? – удивилась я.
– Многие родители, лишенные родительских прав, имея копии документов на ребенка, быстренько зарегистрировали эти пособия через сайт госуслуг на себя и получили их.
– Скажите, почему дети не защищены от таких ситуаций? Ведь при покупке недвижимости или автомобиля налоговым органам сразу становится это известно, и начисляются налоги. Почему у вас нет информации о родителях, которые прав лишены? И пенсионный фонд, и суд – это госструктуры. Почему нет контроля за информацией?
– Ну, вы сравнили! – ответили мне на другом конце телефонного провода.
Действительно, как можно сравнивать благополучие детей и государственную казну?
Олесе предстояло пойти в первый класс. Школа расположена в нашем дворе, в ста метрах от дома. В январе, не ожидая подвоха, я подошла к завучу по учебной части. Но та сказала, что пока у меня на руках не будет документов, подтверждающих мой статус опекуна, я не имею права оформлять племянницу в школу:
– Ждите документы и не волнуйтесь, в школу вы пойдете.
Но в августе, когда пришла с документами, меня даже к директору не пустили:
– Мест нет, классы переполнены, вы слишком долго шли. Идите в соседнюю школу, она тоже в этом районе.
– Я же приходила в начале года, неужели нельзя было включить хотя бы в список? А документы, как только выдали, сразу к вам принесла. Скажите, а если бы распоряжение об опеке я получила в сентябре, у ребенка не было бы торжественной линейки первоклассника?
– Ну, вот видите, как вам повезло!
– У девочки и так горе случилось, почему ей нужно жизнь усложнять?
Не помогли ни уговоры, ни обращение к депутату гордумы. Из конфликтной комиссии при департаменте образования тоже пришел отказ. Теперь каждое утро, в любую непогоду, ходим в среднюю школу за две остановки от нашего дома.
Школа опекунов
Каждому, кто берет ребенка в свою семью, вне зависимости, опека это или усыновление, сейчас необходимо пройти школу опекунов. Ведут ее психологи городского центра «Семья», запись – за несколько месяцев вперед. Раньше ее не было: школа возникла из-за большого количества отказов от приемных детей.
Обучение идет два дня в неделю в течение двух месяцев, можно выбрать дневную или вечернюю смену посещения.
У нас в группе было 15 человек: несколько супружеских пар, женщины, которые хотели бы взять ребенка под опеку, и те, у кого, как и у меня, уже были на воспитании дети-родственники. Возраст обучающихся – от 23 до 64 лет.
Причины, по которым дети остались одни, у всех разные: лишение родительских прав из-за употребления наркотиков, отбывание срока наказания в тюрьме, смерть родителей.
Знания, полученные нами, морально и психологически очень тяжелы. После первых занятий в группе осталось 12 человек. Виды опекунства разные: усыновление, опекунство над детьми до 14 лет и от 14 до 18 лет, попечительство. При усыновлении ребенок становится полноправным членом семьи, при опекунстве – он государственный: опекуну государство выплачивает материальную поддержку, а ребенка могут поместить в список на усыновление.
Практически каждый опекун мечтает взять к себе совсем маленького ребенка или грудничка, ведь основы воспитания закладываются до трех лет. Конечно, надежнее дать ребенку свое представление о здоровом развитии личности. Но в доме малютки приоритеты всё же за родителями: вдруг бросившая своего малыша женщина опомнится и у нее проснется материнский инстинкт.
Да и не всегда взять грудничка так уж надежно, как кажется. Никто не знает, какие заболевания были в роду у ребенка и с чем можно столкнуться в будущем. У моих знакомых приемный ребенок перестал расти в два года, сейчас ему 10 лет, а рост – всего 40 сантиметров.
Еще никогда не стоит генетику списывать со счетов: в какой бы интеллигентно-интеллектуальной среде ребенка ни растили, в определенном возрасте он может пойти по стопам своих непутевых родителей. Например, девочка, которую мама родила в 15 лет, сама в этом возрасте может стать мамой. И с этим ничего не поделаешь – только принимать и, безусловно, любить.
Берут ребятишек в семью по разным причинам: кто-то хочет придать одиночеству смысл; не получилось родить своих детей, а потребность разделить любовь огромна; кто-то после ухода из жизни родного ребенка хочет заполнить эту пустоту. Кто-то – из-за денег, но это открыто не афишируется. Уточню, что пособия небольшие. В нашем случае это около 8000 рублей – пенсия по потере кормильца плюс почти 8000 опекунских: на еду, одежду, образование, развлечения, оздоровление и оплату коммунальных услуг в квартире ребенка (если таковая имеется) и прочее…
Еще один вид материальной поддержки – алименты. Даже лишенные прав родители их платить должны, но если они пренебрегали своими обязанностями раньше, то и потом надеяться на них не стоит.
– Вы не должны ждать от ребенка, что он вам в старости подаст стакан воды, – сказал на курсах психолог. – Не он к вам пришел, а вы его взяли к себе. Благодарности не ждите.
Вначале я подумала, что это несправедливо, ведь любой родитель вкладывает всего себя в воспитание, но только теперь поняла смысл сказанного. Маленький человек – это уже личность со своим внутренним миром, который может быть взорван несправедливым и жестоким отношением в родной семье. Когда органы опеки вынуждены забрать ребенка, а это крайняя мера, он теряет всё, что было родным и привычным: родственников, дом, друзей во дворе, школу.
Одна психологическая травма сменяется другой – неизвестностью и неуверенностью в своем будущем. До семи лет могут проходит полная адаптация и вживание в новую семью – именно такой срок назвали психологи.
Пройти такое обучение очень полезно всем, кто вообще собирается стать родителем. Много было психологии, информации по воспитанию, творческих заданий. Занятия начинались с игровой разминки. В моем возрасте бегать за мячиком или соревноваться «кто быстрее» было непривычно, но это настраивает на общение с ребенком в семье, ведь знания и навыки дети лучше усваивают в игровой форме.
Вы – герои?
Однажды на курсах опекунов нас спросили:
– Считаете ли вы себя героями?
Многие удивились вопросу – никто не думал о своих жизненных ситуациях, как о геройстве. Забрать детей погибших или лишенных родительских прав родственников из детдома к себе, дать им заботу… Нам казалось, что это естественно. Каково же было мое удивление, когда в одном из центров меня спросили:
– Вы думаете оставить племянницу или решили ее отдать?
– Куда отдать? – не поняла вопроса я.
– В детдом.
– Конечно, нет! Я ее не брошу. Откуда такие вопросы?
– Многие родственники отказываются через полгода. Говорят: еле вытерпели, а теперь ищите ребенку либо другую семью, либо – в приют!
Потом я узнала много подобных историй. В неблагополучных семьях дети проблемные, и при живых родителях бабушки и дедушки не жалуют своих внуков, стараясь сократить общение с ними до минимума. Куда приятнее, когда семья ребенком может гордиться: он получает «пятерки», выигрывает школьные олимпиады или показывает незаурядные успехи в спорте, искусстве.
Как правило, ребятишки, которые попадают в детские дома, – неблагополучные. А когда в семью приходит горе, проще уйти с головой в переживания и жалость к себе, чем реально помочь тем, кто нуждается в помощи, поддержке и заботе – детям своего же рода.
Есть такой диагноз – социальная запущенность. Малыш не дотягивает до развития сверстников, но не потому, что появился на свет с психическими отклонениями, а потому что родители просто не хотели с ним заниматься и возрастные навыки и знания были упущены.
Это наш случай. Старший сын сестры употреблял наркотические вещества, и сердце у нее болело за него. Она боялась, что, придя домой с работы, обнаружит там труп сына или сожженную квартиру. Все ее силы и чувства были прикованы к старшему: приводы в полицию, множественные штрафы, постоянные жалобы соседей. На дочку, которая вроде росла нормальной и проблем не создавала, сил уже не было.
Как сказала одна моя родственница: два пальца на руке – который больной, того и жальче. В результате племянница в 7 лет не знала алфавит и счет, времена года и дни недели, на подготовку к школе не ходила, и нам с ней пришлось наверстывать очень много.
Личная жизнь
До того, как произошла вся эта история, был мужчина, с которым мы встречались. Замуж звал, думала согласиться. Но горе всё расставило на свои места.
– Ты – нищебродка и нищету воспитывать будешь, – зло напомнил он о моей небольшой зарплате. – Отправь девочку в детдом!
Расстаться пришлось с ним. Думая о своем женском счастье, не рассмотрела его гнилую натуру. Правду говорят: розовые очки бьются стеклами вовнутрь.
Но жизнь продолжается: племянница делает свои маленькие успехи в школе, бассейне. Мне тоже скучать некогда. У нас теперь хоть и не полная, но всё же семья…
Елена Горбунова, «Вольный город Тольятти»
Оригинал статьи опубликован в газете «Вольный город Тольятти», № 8 (1340) 05.03.21
Читайте также
Последние новости