На Корнилия всякое лето кончилось

21 сентября – Богородицын день, Малая Пречистая

По церковному календарю это был самый первый в году двунадесятый праздник – Рождество Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии (для православных христиан год начинается 1 (14) сентября).

Весьма и весьма знаменателен тот факт, что победа на Куликовском поле в 1380 году была одержана именно в этот день. Так что русичи до Октября 17-го года в течение пятиста лет отмечали в этот день два праздника: Рождество Пресвятой Богородицы – покровительницы Земли Русской и рождение победоносной Русской армии. Кроме того, этот день считается Днем начала Русского Государства (так это обозначено на памятнике «Тысячелетие России», воздвигнутом в Великом Новгороде в 1862 году).

К тому же это был праздник урожая (Оспожинки. Аспасов день), и праздновался он на селе изрядно.

А еще это был день молодой семьи под названием «Поднесеньев день». Молодожены приглашали родителей, родню и своих близких. Гостей приглашал «позыватый», который просил «навестить молодых, посмотреть на их житье-бытье и поучить их уму-разуму». После сытного обеда (а не на голодный желудок!) молодая хозяйка показывала свой дом, все свое хозяйство. Гости, по обыкновению, должны были хвалить ее и одновременно наставлять. А хозяин тем временем водил гостей во двор, в сарай, показывал летнюю и зимнюю упряжь.

А на другой день следовало приглашение молодоженов со свекром и свекровью и близкой родней к теще и тестю. Надо ли говорить, как все это содействовало установлению и скреплению добрых отношений между семьями сватов (свекра-свекрови и тестя-тещи) и между невесткой и зятем и родителями молодоженов?

25 сентября – Артамон

«Артамон – змеи в свой загон». У Даля так: «На Артамона змеи уходят в леса (в вертепы) и прячутся». В этих «загонах» они будут зимовать не как медведи или барсуки, дремотно или полудремотно, а засыпая мертвецким сном. Медведь, а паче того барсук нет-нет да и проснется, на другой бочок перевернулся и опять – храпака. А эти на манер резиновых шлангов всю зиму лежат. Бери ее в руки, она даже не шелохнется. А принеси ее в класс (ох, хулиганье – не учительской указкой, а хворостиной бы вас!), она, отогревшись, как зашипит в мешке-то наружу головой, так что кое у кого, сказывали, коленочки под платьишками враз намокали (ох уж, эти мальчишьи домыслы!). Но директор нашей аскульской четырехлетки Андрей Петрович Зайцев (дай бог ему Царствие Небесное: любил нас, сорванцов, строг был, но справедлив!) на «расправу» скор: «Положи, где взял!» Ну, то бишь прямо с урока – шагом марш в лес (причем и соглядатайшу снарядит!). Упаси бог угробить это полезнейшее пресмыкающееся: оно, по назидательным словам Андрея Петровича, до тысячи мышей за сезон истребляет! И далее сорванцам на этом же уроке поведано: каждая мышь за зиму спарывает, ежели, перекочевав с поля, в колхозный амбар заберется, до пяти килограммов жита.

26 сентября – Корнилий и Федора

Увы, как гласит народная мудрость: «На Корнилия всякое лето кончилось». С этого дня «корень в земле не растет, а зябнет». Памятуя об этом, прадедушка Толя вооружился совковой лопатой, отправился на заветные местечки выкапывать девясил и конский щавель. И для себя, а больше для друзей и знакомых. Тщеславен человек: любит он ближних своих хоть чем-то одарить! С возрастом все больше убеждаешься: дарить-то – для сердечка твоего, оказывается, намного радостнее и приятнее, нежели самому подарки принимать. Такие вот дела…

27 сентября – Воздвиженье

«Воздвиженье – хлеб с поля двинулся». Куда это он? Уж не на самарские ли рынки прямоходом? Нет, на гумна, в риги. Вот которые молодые земляки мои, пожалуй, удивятся: жатва-то, мол, давно заканчиваться должна – конец сентября на дворе! Да, жнитво давно уже закончили, а вот свозить («сдвигать») жито селянину приходилось аж до Воздвижения, а кто и после. А до этого жито в поле в суслонах стояло. Мужики-богатеи, у кого много сыновей или батраки были, свозили снопы сразу же на гумно. А все остальные селяне ржаные и пшенично-полбяные снопы составляли в суслоны – «до лучших времен», когда руки дойдут свозить их в риги. В суслоне житу не то что сену в копне, любая непогода нипочем. Дождик с него как с гуся вода.

«Воздвиженье кафтан с плеч сдвинет, тулуп надвинет». Все, отфорсились в кафтанчиках-то – в тулупы и шубы приспело облачаться. А кафтаны-то в запечье или в другое какое укромное место вешать. Да от моли не забыть оберегать. («Сынок, ты, часом, не куришь ли там, за печкой-то?» – «Что ты, тятяня, это я только дым пускаю: моль морю!»)

А самое-то главное (кое для кого!): «Начало капустниц, капустенских вечерок» (Даль). Уф! Видать, закончилась страда-то. Летом день-то тянется, тянется. На небушко глянул, а солнышко-то садиться и не думает.

А это и рад бы тятянька сыночка «лотрыгу» (на его, отцов, взгляд!) еще бы поработать заставить, да темно становится. А он поужинал да (наконец-то!) и на вечерку! Проверить, а не разучились ли за страдную пору красны девицы целоваться-миловаться?

Анатолий Солонецкий, газета «Ставрополь-на-Волге»

Источник