Не все коту масленица, или почему в СССР купировали дореволюционные пословицы

Представляем третью статью рубрики Тольяттинского краеведческого музея и Ассоциации психотерапевтов и психологов Тольятти в рамках выставочного проекта «Детство Ставрополя-Тольятти: 20 век».

Она посвящена дешифровке в СССР, изменению системообразующих ценностей и смыслов как регуляторов установок и поведения «масс» — взрослых и, соответственно, детских.

Слово – код, артикулирует смысл, ценность, идеал в обществе. По ключевым словам в учебнике того или иного исторического периода можно судить о базовом, ценностном, основании картины мира, которое управляет установками, поведением (человека, группы, общества), и, безусловно, транслируется детям. Слова эти в дореволюционной России и в СССР различны – противоположны. При этом, и там, и там есть слова, казалось бы, ключевые для ребенка – мама, семья, родина. И современный человек стоит за них насмерть, как будто они не могут наполняться иными смыслами, именно «сверху», именно манипулятивно, именно политически, или идеологически – программно, системно, стратегически.

О том, как в СССР изменение смысла через изменение содержания слова приобретает инструментальный характер — трансформации картины мира — для воспитания «нового человека» видно по ряду примеров. Вот некоторые из них: идеология на месте религии в СССР; первый ДК Ставрополя в здании Успенской церкви (у которой буквально «снят верх» («голова»), праздники «Первое мая» и «Масленица» на месте праздников «Святого Духа» и «Воздвижения Креста Господня» в новом светском календаре; буква «А» вместо «Аз» в советском букваре; жена на месте мужа-главы семьи под иконами в красном углу (в котором теперь висят портеры Ленина и Сталина), и, наконец, пословицы и поговорки, регулирующие ценности и установки, маркирующие правильное поведение людей в повседневности (особенно хороши для детского уха и уха безграмотного человека).

Рассмотрим пословицу «Не все коту масленица», бытовавшую как в дореволюционный, так и в советский периоды, перешедшую и в постсоветский (нынешний) в качестве нематериального наследия (послания) предков. В СССР она транслировала установку: «Умей терпеть лишения (пищи – материальной, духовной)». Эта установка, в свою очередь, научала определенной модели поведения (бессознательно): «Учись жить без материальной и духовной пищи, в их скудости, подчиняйся предлагаемым обстоятельствам». Не все советские и постсоветские люди знают, что пословица изначально имеет более полное (полновесное) звучание и содержание, по сути, обратное предлагаемому в СССР – купированному – смыслу. Изначально она гласит: «Не все коту масленица – будет и Великий Пост». Праздник, как известно, в масштабах человеческой жизни и человеческого общества является регулятором центральных смыслов жизни, на которые опирается человек в повседневности, тренируя себя в течение годового цикла, из года в год, из поколения в поколение созвучности им (сонастраиваясь – соответственно их ценностному содержанию).

В дореволюционном звучании пословица транслирует установку: «Язычество не вечно, будет и ответ перед Богом – твой личный, и общий, в их взаимосвязи». Модель поведения, вытекающая отсюда: «Отвечай за то, что выбираешь («Не можете служить Богу и маммоне»). Придет час ответа, придет время Великого Поста (стояния)». Поговорка – метафора, шифрующая смысл, ценность, формирующая установку и модель поведения в культуре – сначала бессознательно, в детстве (на примере метафоричной частности), затем (по мере раскрытия и усвоением личностью смыслов культуры) – вообще. В общем — целом.

Современной психологии известно, что установки и модели поведения — «паттерны» (от «pater» (лат.) — «отец», «образец») — усваиваются как сознательно, так и бессознательно. Происходит это через формирование эмоциональной связи с предлагаемым «образцом» («отцом» и его «узором»), или «объектом идентификации», всегда наделенным ореолом значимости (в силу своей природы или искусственно, через культуру и образование). Осуществляется идентификация (отождествление себя с образцом) посредством эмоций и чувств, в каждодневной повседневности (как бы — незаметно, естественно). Слово, искусство, метафора вообще – незаменимые инструменты при этом. Новая культура – советская – использует механизмы бессознательной культурной идентификации для изменения регулирующих поведение ценностей, трансформируя системы воспитания и образования на всех уровнях построения нового общества и нового человека. Активно используется внушение – штампы – как средство закрепления паттернов (жестких установок и шаблонов поведения) на уровне сознания.

Культура дореволюционная (до Великой Октябрьской социалистической революции), в которой зреет ребенок, по сути, христианская (христианство – государственная религия в России с 988 г.), партиархальная (от лат. «pater» – «отец» («Отец»). Это обозначает, что во главе ценностной вертикали, иерархиии – Бог, которому подчинен царь-глава государства (венчающийся на царство и отвечающий за страну и народ перед Богом) и муж (мужчина)-глава семьи (отвечающий за жену и воспитание детей перед Богом, также «венчающийся на царство»). Ликбез, или «ликвидация безграмотности» в СССР, на фоне антирелигиозной пропаганды – инструмент воздействия на массы для внедрения новых смыслов посредством печати, нового слова, артикулирующего новый образ и новую ценность (газета, по мнению Ленина, должна попасть в каждый дом, «газетный молодняк-агитаторов» готовят во всех уездных городах под руководством коммунистической партии).

Школа, в 1918 г. выведенная из лона Церкви, становится агитатором и пропагандистом советской идеологии, провозвестником нового слова, нового образа (мысли, действия, коллективного разделенного в опыте переживания – в праздниках и в будни). Это касается и дошкольного образования, которое вписывается в систему непрерывного (нового атеистического, идеологического) воспитания, главным образцом для подражания которого становится – Ленин (человек, «сделавший всех людей счастливыми», как гласит букварь 1930-х гг., при этом, имеющий ненастоящую фамилию (лжец, или действующий от чужого лица).

Трансформация картины мира (ценностей, идеалов, установок, моделей поведения) в СССР, как мы видим, происходит на всех уровнях (образ-ования/ воспитания=манипулирования). Изменяется. трансформируется и воспитывающий микросоциум (круг значимых близких) — модель семьи. Религиозная патриархальная многодетная многопоколенная семья с четкой ролевой дифференциацией (муж – глава; жена – мать, помощница мужа; дети чтят родителей и выполняют их волю, ибо «жене – глава муж, мужу глава – Христос») к 1930-50-м гг. уходит. Она превращается в семью строителей коммунизма (строители все – муж, жена, ребенок) – малодетную, атеистическую, с нарушенными межпоколенными связями («не предок, а книга – источник знаний»), малопоколенную, с гендерным равенством. Гендерное равенство, равноправие – это нарушенная иерархия подсистем, со всеми вытекающими, известными психологам и психотерапевтам, работающими с семьей (а также Павлику Морозову – пионеру-герою, на котором выросло не одно поколение советских детей). Семейная традиция каждой конкретной семьи, в той или иной степени, опирается на традиции дореволюционной семьи, ее ценности, либо вовсе отказывается от них (сознательно, или бессознательно).

На празднике Масленица (общегородском, а также проходящем во всех детских садах и школах СССР (и на территории постсоветской постмодернистской России) гвоздем программы является сжигание чучела. Чаще всего его основу изготавливают в форме креста, на который надета традиционная русская одежда (семантически – «оболочка»). Гори-гори: ясно. А в вашем детском саду, школе (и в вашем городе) проходит веселый праздник – Масленица? А печете ли вы своим детям в дорогу блины. С маслом?..

Любовь Черняева, старший научный сотрудник отдела развития ТКМ, клинический психолог, арт-терапевт, член АПиП

Комментарии экспертов:

В очередной статье цикла автор продолжает тему о том, как победившая в нашей стране большевистская идея начинает преобразовывать институт семьи и систему образования и воспитания детей. У победившей культуры другие идеалы и установки на то, что должно быть в «голове» у граждан, назначение которых, отныне, строительство бесклассового общества равенства и свободы. На смену иерархической модели общества во главе с царём–помазанником божьим приходит власть советов.

Общество не нуждается больше в религиозном «опиуме для народа». Меняется и роль женщины в семье. Она получает равные с мужчиной права (может теперь осваивать образование и заниматься наукой, а, если захочет, стать даже шахтёром или трактористом). Это уводит женщину из семьи, на детей просто не остаётся времени, в том числе на их зачатие, вынашивание и рождение. И сами дети, как бы, изымаются из-под материнской опеки и воспитываются в детском саду. Они осваивают народные поговорки и пословицы, доступные в том виде, который идеологически совпадает с атеистическим мировоззрением новой власти. Бог новой власти не нужен. И образцом для подражания отныне будет не страдающий на кресте спаситель Иисус Христос и его ученики-апостолы, а вождь мирового пролетариата, освободитель всех страдающих и угнетённых В. Ленин и продолжатель его дела И. Сталин.

Андрей Ткач, врач психотерапевт, заведующий реабилитационным отделением ТПНД, директор АНО «Медико-психологическая практика «Генезис»

В статье обнажен генезис идеи воспитания, генезис воспитательной программы в СССР. Традиционно «воспитывать» – значит, заботиться о вещественных и нравственных потребностях малолетнего, вскармливать, одевать до возраста, питать, напитывать, наставлять, научать всему, что для жизни нужно. В СССР «жизнь» — прообраз строя. Здесь предполагается намеренное воздействие на ребенка (подростка, юношу), которое имеет целью довести сознание до определенного уровня политики партии, а не до самостоятельности. Человек необходим строю для его (строя) назначения, безраздельно ему принадлежащий. Необходимо развитие направленности ребенка (мировоззрения, убеждений, идеалов, стремлений, интересов), соответствующих социалистическому строю.

Жизнь в СССР – это жизнь в социальности, подкрепленной лозунгами и политикой долженствования («Ты записался?», «Ты должен!», «Ты не можешь!»). Регуляция привычки подчинения происходит посредством психокомплексов — страха, чувства вины, совести (коллективной, с чувством долга и давлением группы). Миссия человека – делание социалистического строя (заводов, фабрик, строем с песней, с пионерскими галстуками, одинаковыми). Семья дореволюционная мыслилась созидателем личности, а в СССР — разрушителем личности. Личность советского человека не могла строиться в семье, она обязана принадлежать строю, песне, празднику, детскому саду, трудовому коллективу – быть только в рамках разрешенных концепций, ведомая старшими товарищами (октябрята-пионеры-комсомольцы-компартия.

Ребенок уподобляется заготовке на фрезерном станке, из которого под четко определенным воздействием резцов, сверл получается конкретная деталь, спроектированная инженером на чертеже («Не умеешь – научим!», «Не хочешь – заставим!»). По Макаренко, ребенок в семье — еще не сформирован. Его личность формируется в социуме. Если родители видят, что что-то мешает социальному воспитанию детей, то это нечто надо пересмотреть, изменить или совсем уничтожить. Советская педагогика и психология сугубо социально ориентированы, заказаны.

Андрей Правов, клинический психолог, кризисный психолог, генеолог

Источник