Новогодье: Приметы

12 января – Анисья-желудочница. Порезуха

По сваренным внутренностям поросенка гадали о зиме. Судили так: если селезенка была ровной и гладкой, жди суровую зиму; если она к спине толстая – зимние холода в конце будут. Толстая печень в середине – стужа начнется с середины зимы, а широкая сторона печени к брюху обещала морозы и перезимья.

Кто-то этак ехидненько усмехнется: экое-де суеверие! Но так ли уж спроста это «суеверие» веками (если не тысячелетиями) существовало (и конечно же, на практике проверялось!)? Мои сверстники, например, свято (и безошибочно!) верили в такую вот приметочку. В ходе улошных игрищ порвал штанину – этим же вечером быть сеансу прикладной педагогики с помощью плетки или ремня. Шутка, конечно. Но как вам такие вот приметы, выведенные на таких противоположностях: «Туман утром стелется по воде – будет солнечная погода» и «Во время восхода солнца стоит духота – к ненастью»? Сколько молодых сельчан «погорели» на таких погодных несоответствиях…

13 января – Маланья

День этот как бы двуипостасный: «Эх, Маланьюшка-Маланья, исполняй наше желанье: чтоб в Васильев вечерок на столе был боровок!». На Маланью приходилось предновогодье – Васильев вечер. Так что весь этот день в дому владычествовала Маланья, а плодами ее уже под вечер начинал пользоваться Василий, день памяти которого приходился на Новый год по старому стилю. Я думаю, многим известно бывшее в ходу у наших дедов и бабушек вот это присловье: «Наготовила, как на Маланьину свадьбу!». Да, в этот предновогодний день доброхотной и добродеющей хозяюшке даже запотелую от трудов праведных спинушку почесать недосуг было. Но зато как этим предновогодним вечером вся расцветала она от такого вот комплимента-похвалы: «На столе-то, на столе-то – только птичьего молока нет!». А ныне 31 декабря-то (вот как времена изменились!) искренне славословящим «лизоблюдам» мужеского пола вот как уже перед гостеприимными бабенками приходится распинаться (попробуй не пораспинайся перед ними!): «На столе-то, на столе-то – даже «Птичье молоко» вон, как фон-барон, стоит!».

Приметы этого дня и вечера:

«Если в ночь на Василия ветер дует с юга, год будет жаркий и благополучный, с запада – к изобилию молока и рыбы, с востока – жди урожай ягод и фруктов».

От ясного звездного неба перед Васильевым днем крестьянин ожидал хорошего урожая гороха и чечевицы. Но вот какая незадача: если к утру звезды станут меркнуть, то горох может не дозреть.

«Вьюга накануне Васильева дня – к большому урожаю орехов».

А напоследок советец из Месяце-слова Даля в изложении прадедушки Толи. Дорогой землячок, оторви свои чресла от стула, восстань от праздничного «староновогоднего» стола и улучи несколько минут на то, чтобы в эту знатную полночь встряхнуть яблоньки. То-то приятно будет тебе созерцать, как радостно они встрепенутся освобожденными от тягостного груза своими веточками! И, может быть, тебе, под хмельком-то будучи, этакий тихий-тихий шепоток их доведется услышать: «Какой у нас хозяин заботливый! Вон в соседнем-то саду наши подружки, будто грузчицы на мучном складе с мешками на плечах, мучаются».

14 января – Васильев день

И даже так: Василий свинятник. Ну и Новогодье, конечно.

Главным обрядом Васильева дня у селян был «разбор свиной головы» (поросеночка-то за столом вкушали богатенькие!). Почему именно свиной, а не коровьей, например, головы-то? Да, не только у хохлов-незалежников она в большом-пребольшом почете пребывала. Мясо у нее уж больно вкусное да питательное – как не любить-то свинью? А к тому же: как быстро возрастает это мясцо-то на свинье: в конце зимы – начале весны фунтовый поросеночек, а к зимней Матрене (22 ноября) – пяти-, а то и шестипудовая туша мяса к крестьянскому столу привалила! Нет, что ни говорите, а русы, прусы и те же хохлы – сметливый, оказывается, народ-то!

Приметы староновогодние:

«Коли первый день в году веселый (счастливый), то и год будет таков (и наоборот)».

Хотите верьте, хотите нет: на Новый год у купцов было заведено – первому покупателю продавать товар по дешевке. Дорог почин!

15 января – Сильвестр

У Даля: «На Сильвестра окуривают курятник».

Насчет окуривания-то вот что возьми в домек себе, насельник самаролукский ставропольского Правобережья! Прикинь-ка: эва, сколько они, курочки-то, у тебя в заточении находятся. И никакой амнистии им до конца апреля не предвидится. То ли дело было летом целыми днями на свободе пребывать! Знай, копошись себе на здоровье (и на пропитание!). А тут, глядишь, и Петя-петушок с «деловым предложением» к тебе наведается. А это сиди себе и сиди микробов в себе и на себе выкармливай. Скукотища!

Микробы микробами, они курочку-то насмерть вряд ли заедят. А вот хорек – может! Причем насмерть! На него запрет ООН на использование ядовитых газов не распространяется. Не дай бог пророет этот «химик» нору в курятник. Произведет «газовую атаку» на курочек – они в обмороке наземь. Вот тут ему и пиршество!

Мой двоюродный дед Яков Михайлович Костин (фельдфебель, чем в тайне, а в последние годы и явно – на людях гордился, как все мы, служивые, своими воинскими званиями!) привез с Первой мировой то ли из Польши, то ли из Восточной Пруссии такое вот новшество. Вместо нашеста в виде жерди в курятнике устанавливать этакие полати из досок, реденько сколоченных. Хорек поднатужится и ждет, будто манну небесную, свою добычу с куриного насеста. А курочки-то хоть и в обмороке, а с «полатей»-то наземь не падают. Такой вот облом у нарушителя Конвенции ООН получается!

Анатолий Солонецкий, газета «Ставрополь-на-Волге»

Источник