Певец Игорь Монаширов: «Не петь не могу»

Певцу, участнику телевизионного проекта «Голос» Игорю Монаширову подвластны и оперная классика, и джазовая импровизация.

На этот раз Игорь выступил в проекте Тольяттинской филармонии «Дирижер Русского оркестра Василий Кормишин представляет». Со знакомства этих музыкантов мы и начали разговор в гримерке филармонии.

От печки

— Во-первых, Игорь, как вам наш Русский оркестр?

— Замечательно! Очень хороший оркестр. Я только что приехал в Тольятти из Казани. Там тоже очень хороший оркестр, огромный. А здесь у вас он значительно меньше. Но кажется, что на сцене человек сто, не меньше. Они очень слаженно, хорошо играют. Мне очень нравится. У вас яркий, драйвовый дирижер. Он так заводит оркестр, так задает музыкантам настроение, что все играют в кайф! И это правильно. Так и надо. С ними очень комфортно и приятно работать вокалисту. Просто замечательные ребята.

— Тогда я начну от печки. Игорь, в вашей жизни когда-то, еще в далеком детстве, был знаковый концерт, в котором вы участвовали вместе с Градским…

— Я был еще ребенком. Пел в младшей группе Большого детского хора радио и телевидения. Родители привели меня к Попову, и было мне тогда, наверное, лет шесть. В том концерте практически все артисты пели эстрадными голосами, а Градский вышел нас цену и спел «Первый тайм мы уже отыграли» практически оперным голосом. Это произвело на меня тогда сильнейшее впечатление.

— И мальчик захотел тоже стать певцом?

— Не в этом даже дело. Просто с того момента я стал просить отца включать мне пластинки с оперными голосами. Отец никак не был связан с искусством, но очень любил классику, и у него были очень хорошие пластинки. Он мне ставил итальянцев. Я слушал все это с удовольствием. А профессия… Случайность по большому счету. Я не планировал быть оперным певцом. Когда мутация голоса закончилась, меня позвал к себе Виктор Сергеевич Попов, именем которого теперь названа хоровая академия. И сказал: «Давай-ка прямо в ГИТИС». Там в то время была замечательный педагог — Анна Кузьминична Матюшина. Она заведовала кафедрой. Я ей понравился, и она меня взяла сразу после школы. И вот тогда-то я и начал по-настоящему приобщаться к классике.

Голос

— Как вы тогда ощущали свой голос? И меняются ли эти ощущения в разные времена?

— Я ничего такого особенного не ощущал. Я был просто фанатично предан своему делу и очень любил петь. У меня ведь не все складывалось по жизни. Был даже период, когда я был абсолютно профнепригодным. Потом стал эстрадным певцом. И этот эстрадный период был очень большим. А потом я стал развивать свой голос. Я ведь и сам педагог. И в какой-то момент понял, что он меня начал устраивать как голос классический. И тогда я снова начал петь классику.

— Это произошло, когда вы уже были взрослым человеком?

— Мне в то время было уже за тридцать. Очень поздно это произошло. Но спел я много, слава богу. А между делом меня друзья всегда уговаривали петь фальцетом. Я вообще не пел так в то время. И долго не хотел этого делать. У меня был такой слом, что вот, мол, выходит мужчина и женским голосом поет. Но один раз на концерте я попробовал и понял, что это звучит достаточно гармонично. Получается такое совсем не женское, духовное пение.

Спор голосов

— Но скажите, Игорь, в этом есть какое-то преодоление себя? И психологическое, и голосовое?

— Честно? Могу сказать, что все голоса друг другу мешают. К сожалению. В свое время я неплохо мог петь рок. Мог и покричать, и похрипеть. Но в какой-то момент я понял, что классике это очень сильно мешает. А уж как он мешает контртенору! Там очень тонкое смыкание. И поэтому я остановился на академичной эстраде, чтобы не мешать своим разным голосам. Теперь я просто стремлюсь делать это без ущерба для классического голоса. Поэтому эстрадный блок всегда только в конце концерта. И чаще всего я начинаю свои концерты именно с контртенора. Этот голос труднее всего готовить. А потом уже перехожу на оперные партии.

Ученик

— Говорят, Игорь, вы учились у известнейших мастеров бельканто?

— Что учился, сказать трудно. На мастер-классах да, был. Брал даже частные уроки. Но бывает, упомянешь кого-то из известных певцов, и тут же начинают писать, что Монаширов ученик того-то и вот этого-то. Я очень много общался с великими, очень многих знал — так уж получилось, что мне в этом повезло. У некоторых я действительно даже брал частные уроки, но назвать меня их учеником нельзя. Да и по большому счету мне никто не помог. Пока сам до всего не дошел, пока сам все для себя и своего голоса не сделал. Мозги-то у меня педагогические. Помогли мое усердие и мое понимание того, как должен звучать голос, куда мне двигаться.

— А ваш голос может быть эгоистом, он может капризничать, обижаться на вас?

— Он не обижается. Просто живет собственной жизнью. Утром встаешь, вроде все было нормально, а вдруг голос звучит хуже. И ты начинаешь думать, что делать. Начинаешь его возвращать. Бывает, что между гастролями ты едешь и не даешь ему отдохнуть. Бывает, он не чисто звучит после сна. И от этого очень зависит твое настроение. Встал, попробовал голос. Звучит? Значит, все хорошо. А если голос не очень, а у тебя важная репетиция и тебе нужно нормально петь, конечно, настроение точно серьезно портится.

— Игорь, а если концерта нет? А если не выходить на сцену?

— Если случились редкие каникулы, я его просто не пробую вообще. И мне в тот момент почти все равно, в каком состоянии мой голос. Машине тоже надо давать отдыхать хотя бы когда-то, не нужно на ней ездить постоянно. У организма есть свой ресурс. Бывает, что я несколько дней молчу, но потом все равно постепенно начинаю петь. Потому что если ты совсем не поешь, скажем, половину месяца, голосу потребуется время, чтобы войти в рабочее состояние. У пианистов ведь то же самое. Десять дней не поиграл, и откатываешься назад чуть ли не на месяц.

Учитель

— Вам как профессионалу и человеку важно, будут ли ваши ученики не только хорошими вокалистами, но и хорошими людьми?

— Это, к сожалению, от нас никак не зависит. Тебе дают учеников, и ты их учишь. Читать кому-нибудь моральные лекции часто бесполезно. Бывают люди изначально подонковатые, и тут уж ничего не сделать: они такими и будут. Я на сто процентов не верю в воспитание детей. Подлость бывает видна в ребенке и в пять лет. Видно, как он играет в песочнице, как он исподтишка делает гадости. Да, воспитание может что-то в человеке сгладить, улучшить. Но я столько раз видел, как у добрейших людей такие моральные уроды вырастали. И не потому, что они их плохо воспитывали. Нет. Мне кажется, сам Господь распределяет эти роли. И мы их тут отыгрываем. Каждый человек рождается с определенным предназначением, с определенной судьбой. Кому петь, кому священником быть, кому просветителем.
TV

— Игорь, не могу не спросить про проект «Голос». Вы пришли туда зрелым мужчиной и певцом. На самом ли деле там было все хорошо?

— Там было не очень хорошо. Потому что «Голос» — это ситуация, когда все хотят быть первыми. И я помню слезы тех, кого из проекта выбрасывали. Всегда хотелось им сказать: «Что ж ты так расстраиваешься-то? Ну проходи, пропущу».

Надо понимать, что когда проект только начинался, молодые певцы восприняли его как возможность заявить о себе, возможность стать известными. На самом деле это просто телевизионная программа, это шоу. И важно только одно — количество включений телевизоров. Больше ничего. Рейтинг. Ты успел, тебе повезло — хорошо.

Не могу сказать, что мне понравилась и моя ситуация. Но я ее понимаю: дали дорогу молодым. Что мне было переживать? У меня своя концертная деятельность, своя гастрольная жизнь. Достаточно интенсивная. Я много гастролирую и по России, и за рубежом. Ребята — эстрадники. А у эстрадников нет востребованности, если они не в телевизоре. У нас, у классиков, все немножко по-другому.

Только ноты

— Что у вас всегда с собой в чемодане?

— Ноты, только ноты. Пою разные программы. Учу материал. А выставлять каждый раз какого-нибудь ослика на рояль — нет, извините. Ничего такого в моем чемодане нет. Ну помолиться перед концертом — это да. Я православный человек, перекрестился и пошел работать.

— Что, кроме музыки, Игорь?

— Музыка практически все поглощает.

— А что взамен?

— Эмоциональная отдача. Радость. Я в этом немножко фанатичен. Я пою не потому, что люблю петь, а потому что не петь не могу. Любовь и пение идут одной дорогой.

— Дорога трудная?

— Конечно, трудная. А в общем, это жизнь. Пора на сцену… Только не пишите, пожалуйста, что я ученик Паваротти.

— Не напишу.

Наша справка

Игорь Монаширов родился 1 января 1964 года в Москве. По окончании средней школы он поступил в ГИТИС на факультет музыкального театра, который с блеском окончил. После этого он работал в этом же вузе преподавателем вокала и одновременно брал уроки бельканто у лучших российских мастеров классического оперного пения. Удостоен ордена «За заслуги перед отечественным искусством».

Наталья Харитонова, «Площадь Свободы»
mail-ps@mail.ru

Источник