Со дня Михаила Архангела зима морозы куёт

21 ноября – Михайлов день. «С Архистратига скот загоняют на зимний корм» (Даль). Всё, закончилась вольготная житуха для рогатеньких (скотинушки домашней – не чертей!). То свеженькой травкой мамоны себе набивали, а это на сенцо переходить приходится. «Со дня Михаила Архангела зима морозы куёт», — сообщает в своём месяцеслове Владимир свет-Иванович Даль (Дай Бог Царствие Небесное этому ревнителю русского языка и народных обычаев и устоев!).

Но жаль, что записывал он эту примету не со слов самаролукских мужиков, служивших в армии (не только в царской, но и в советской). Они бы оченно хорошо напомнили ему о михайловских оттепелях, сколь помню, постоянно случавшихся в этот день. Про Михаила Архангела такое рассуждение. Он по небесному чину Архистратиг, ну то бишь Главком Небесных Сил (Верховный, конечно, Сам Иисус Христос!). И вот что привиделось в стародавние времена нашему земляку дедушке Пантелею, о чём он якобы и не утаил от своих односельчан. Кажинный год в этот день Главком-Архистратиг обращается к Верховному с рапортом: устроить в день именин его Михайловскую оттепель, дабы шибко славившие его в праздничном застолье, добираясь восвояси, ежели и упадали на улице, то не на груды мёрзлой земли (зря, что ли, ноябрь в народе груднем прозывается), а на мягонькую оттепельную. А что она грязноватая, солдатику от многознающего старшины роты уже на первом году службы известно: «Грязь не сало: потрёшь – отстала». А посему мы команду «ложись!» на любой местности безбоязненно-исправно выполняли.

Знать, нисходил Верховный к прошению Архистратига Михаила, как бы куратора русских солдат, коль уже к обеду наступала оттепель. Так что, ежели перебравшему служивому поздним вечерком доводилось споткнуться, он, аки на мягкую перинушку, на вот уж воистину сырую землю приземлялся.
Сколь помню, зело чтили мои земляки этот праздник. Ну как есть солдатский!

22 ноября – Матрёна. Тоже очень радостный день на селе был. Начинался забой домашнего скота: свиней, телят, баранчиков (ярочки под эту экзекуцию не подпадали!), овец-перестарок (не прельстила ни одного баранчика и бесплодной осталась – почто такая в хозяйстве?), ну и козлов (ни шерсти, ни молока – в расход его!). Что и говорить, хлопотная то была работёнка для колольщиков. И ответственная! Вы думаете, это так просто – завалить ту же не какую-нибудь свинку, а пяти- и даже шестипудовую свиньищу? Помню, в нашем курмыше года два, наверное, подсмеивались над двумя молодыми (а посему и незадачливыми) соседями, которые, почитай, только под вечер управились с хавроньей. В то время как мой отец в содружестве с двумя сотоварищами – дядей Мишей Подлипновым и дядей Стёпой Мухортовым, крёстным моим (все трое — фронтовики с боевыми наградами!) – поочерёдно с тремя (на трёх дворах).

Целый день, с раннего утра и чуть ли не до темноты на ногах – и вы думаете, это каторжно было для колольщиков? Мне по сю пору видятся их озабоченные и вместе (ей-богу!) воодушевлённые лица. Вот уж воистину животрепещущим делом занимались они. Ну не радостно ли было хозяину, да и его сотоварищам, созерцать это животрепещущее мясцо, которое всю зиму будет на его столе, а частью даже и в тузлуке на лето засолено?!

А другая радость этого приснопамятного для селянина дня – это селянка. Бывало, мужики-колольщики ещё только забитую тушу обделывают, а у сноровистой хозяюшки в печи на раскалённых угольях на большущей сковороде эта самая селяночка скворчит. Зело сладостно было закусывать ею чарку горькой! Одну-единственную!!! Подзаправились – и на другой двор. Там тоже своего часа свинка дожидается. Как завидит, бывало, колольщиков (то ли запах крови учуя, то ли ещё по какой причине) – сразу в подмостье шарахнется и жалобно-жалобно захрюкает (пишу вот это, а у самого стариковские слёзы на глазах…).

Как и всё многое другое, свиней и рогатый скот кололи малой помочью. Так что после трёх, а то и четырёх селянок (четвёртую свинку у вдовы закололи) «скотобои» возвращались по прадедовскому наставлению: «влево качнулся – поправься и вправо склонись!». Хозяйки (так и хочется назвать: хозяюшки!) в этом разе встречали «селянщиков» весьма и весьма благодушно (всегда бы так!): большое дело мужики сделали! Раздевали, разували и без сапог спать укладывали. Завтра у них новый «урок»: «рогатину» (рогатый скот) колоть…
Эх, селяночка – божий дар: как поел – на сердце жар! Она потому об эту пору так желанна и уедна, что в охотку — после летнего мясного голодания. Посреди стола кипит-скворчит и мясные ароматы одурманивающе источает эта самая селяночка, спроворенная рукастой и проворной хозяюшкой. С Матрёны и до Филиппа (заговенья на Рождественский пост) на селе начиналась «мясная неделя».

На Матрёну мясом сыт,
Да Филипп в глаза катит.
Шесть деньков «мясной недели»
Чуть не мигом пролетели.

«С Матрёны зимней зима встаёт на ноги, налетают морозы». «Иней на деревьях – к морозам, туман – к оттепелям».

Раздел ведёт Анатолий Солонецкий, газета «Ставрополь на Волге»

Источник