Ставропольский уезд: Роман Макарович Левицкий – доктор от Бога

В своё время не сыскать было в Ставропольском уезде людей, которые не чтили бы выдающихся врачей Евграфа Осипова и Ивана Хлебникова. И есть еще в нашем районе и в Тольятти старожилы, которые помнят Романа Левицкого – доктора от Бога, легендарного продолжателя традиций отечественной земской медицины.

Вроде совсем недавно отметили 100-летие со дня рождения Романа Макаровича, и вот уже на днях 85 лет его младшему сыну.

По воспоминаниям Леонида Левицкого, прежде чем попасть в волжский Ставрополь, где только не были и что только не пережили. И бесконечные переезды выпускника медицинского факультета Самарского университета по городам и весям, гарнизонам и госпиталям, пока его сокурсники делали карьеру в столицах. И арест Романа Макаровича в незабвенном 1937-м – к счастью, недолгий. И жизнь рядом с линией фронта – на Дальнем Востоке в пору боев с японцами на Хасане и Халхин- Голе…

После того как удалось вырваться из лап НКВД, у известного к тому времени хирурга Левицкого был выбор: остаться работать в одной из самарских клиник, перебраться в Ульяновск или возглавить ставропольскую больницу. Взвесив все «за» и «против», выбрал последнее.

«Наш дом – Ставропольская больница»

И уехали: подальше от начальства, которое не сможет лишний раз достать – всё-таки больше суток на санях зимой и день на пароходе летом.

– Моя жизнь в Ставрополе-на-Волге началась 28 декабря 1938 года, – рассказывает Леонид Левицкий. – Жили мы на территории Ставропольской больницы. Наш полутораэтажный дом – теперь одно из строений нынешнего Свято-Воскресенского мужского монастыря. Он был полутораэтажным. В кирпичном цоколе жили врачи больницы, на первом этаже – наша семья.

«Больница, в которой начали работать супруги Левицкие, – пишет Леонид Романович в своем очерке об отце, – хотя порядком и обветшала с того времени, когда в начале века была построена на земские деньги, – представляла из себя хорошо продуманный автономный лечебный комплекс. В его состав входила поликлиника (амбулатория); главный корпус в составе хирургического и терапевтического отделений с операционным блоком; инфекционный и родильный корпуса; отдельное здание для развертывания коек при эпидемиях; морг, кухня, большой ледник для хранения продуктов питания, жилой дом главного врача. Основной персонал жил при больнице в цокольных этажах лечебных корпусов. Больница имела свои электрическую и водонасосную станции, конный двор, прачечную, столярную мастерскую, имелась телефонная связь с городом».

Пожалуй, телефон – единственное, что привязывало больницу к «допотопному» Ставрополю. Во всем остальном это был независимый кусочек жизни. Здоровый, автономный организм, целенаправленно работающий на оздоровление окрестного населения.

Больше жизни

Как проектировщика, Леонида Романовича по сей день восхищает, насколько тщательно, до последней мелочи, отцом было продумано всё. Но Левицкий пришёл, чтобы вдохнуть в этот организм ещё больше жизни. Взялся за ремонт, отладку снабжения больницы. И оперировал, оперировал. И днем, и ночью, работая на износ. Это позже, уже после войны, на подмогу ему пришли другие хирурги, в том числе начинающий Владимир Бенкин. А тогда он был единственным на всю округу.

«К началу 1941 года появились первые ощутимые результаты усилий главного врача: вместо шести коек для рожениц был развернут хоть и небольшой, но самостоятельный роддом на 15 коек; возобновил свою работу физиотерапевтический кабинет; переоснащена лаборатория, что позволило быстро и качественно диагностировать заболевания; укомплектован необходимыми материалами и стабильно заработал рентгеновский кабинет… С 1941 года больница, стараниями главного врача, получила статус межрайонной…

Ожидалось открытие станции переливания крови и детского отделения…»

Уже повзрослевший сын хорошо помнит отца в то время:

– Человек был энергичный, резкий, иногда несдержанный. Но он знал, за что воевал, поэтому всегда шел с открытым забралом. Вечно всего не хватало, отец скандалил, прессу привлекал, выходил на райком партии, скандалил в райисполкоме. И как правило, добивался того, что хотел. Да и жизнь тогда была другая, конечно: как бы худо-бедно ни жилось, но снабжение больных местные власти старались обеспечить…

А дальше – война. Левицкий успел поучаствовать и в финской кампании: штопал бесконечную вереницу обмороженных и израненных на кровопролитной линии Маннергейма. А в феврале 1941-го его направили институт имени Склифосовского: осваивать новейшие методы полостных операций, оперирование травм внутренних органов. Известие о нападении гитлеровцев встретил, выйдя из залов Третьяковки. И снова мобилизация. Левицкий – полевой хирург в отступающих войсках.

– Кроме отца в действующую армию ушли все мужчины медперсонала и хозчасти Ставропольской районной больницы. Осталось лишь несколько мужчин, не подлежавших призыву, в том числе конюх Фёдор Иванович Кузин, родом из села Ташёлка. Кроме коней в больнице была грузовая автомашина-полуторка, её тоже мобилизовали вместе с водителем.

Война не за горами

В октябре под Харьковом Романа Макаровича тяжело ранили – перелом позвоночника. Демобилизованный после лечения в госпитале, в феврале 1942-го в корсете вернулся в Ставрополь. Уже через месяц больница снова была на нём. Больница военного времени…

– В Ставрополе и окрестных сёлах жили в большинстве своём нелегко. В стране действовала карточная система. Нам в части питания приходилось все же легче: в отличие от большинства других семей, наш отец вернулся. Больничным работникам выделялась земля для личных огородов и для организации питания больных, покосы, – вспоминает Леонид Романович.

В 1942 году, в разгар Сталинградской битвы, гитлеровцы стали долетать до Саратова и Куйбышева.

– В августе 1942 года мы с отцом плыли в областную столицу, и в друг со стороны Жигулёвских гор на пароход буквально свалилась четвёрка пикирующих бомбардировщиков. Бомбы посыпались в реку, подняв фонтаны воды. Вероятно, немецкие самолёты летели на Безымянку – бомбить эвакуированные с западных областей авиационные заводы, но их атаковали наши истребители, и чтобы легче было удрать, они «разгрузились» над Волгой…

Как вспоминают многие ставропольчане (а их свидетельства, в том числе очерк о Левицких, войдут в книгу о жизни наших земляков в годы Великой Отечественной войны, которая практически готова к печати и ждёт только спонсора), в войну Ставрополь стал убежищем для тех, кому удалось спастись от её ужасов. В том числе, ленинградские блокадники.

– Это были бледные, измождённые ребятишки, тихие и малоподвижные, ушедшие в себя существа. Ставропольчанки выхаживали их, заботясь искренне и по-доброму, – как о своих детях, которых тоже совсем не баловала жизнь. И всё же говорили, что много ленинградских, несмотря на уход, не перенесли тягот блокадной голодовки и дорог и упокоились на городском кладбище…

В 1943 году в одном из детских домов Ставрополя разместили детей из оккупированной немцами Польши, а после войны их сменили малолетние узники нацистских концлагерей.

Дети войны выживали, росли и учились вместе.

P.S. К сожалению, родной дом для семей врачей на территории Ставропольской больницы (в нынешнем Портпосёлке), построенной в 1902 году, уже не существует в первозданном виде. С созданием мужского монастыря комплекс бывшей земской больницы исчез из Списка памятников истории и культуры федерального и регионального значения, расположенных на территории Самарской области. А в 2017 году старинные здания были снесены – на их месте возведён новострой «под старину».

Сергей Мельник,
Газета «Ставрополь-на-Волге»

Источник