Тольятти: вернуть нельзя оставить

Нынешний март негромко напоминает об одной календарной дате – 125 лет со дня рождения Пальмиро Тольятти (26 марта). Наверное, одноименный волжский город, наш Тольятти, не упустит столь удобного повода для экспозиций, научных статей и публикаций, круглых столов и дискуссий, экскурсов в прошлое и новых мечтаний о процветании.

Впрочем, благие надежды на уважительное отношение к собственной истории порой опрокидываются реалиями бытия. И вряд ли случайна недавняя попытка группы земляков возвернуть всех нас к доброму историческому названию: Ставрополь-на-Волге. Новые поколения горожан, сменяющие прежнюю армию тольяттинских создателей автозавода и Тольятти, озабочены собственным выживанием. Разноголосица нашумевшего референдума вокруг имени города (декабрь 1996 года) основательно подзабыта. И не так уж велик интерес сограждан к газетным подшивкам двадцатилетней давности.

И вот в наши головы, забитые всевозможной информацией, старательно вбрасываются новые горючие материалы – инсинуации против почетного итальянского сенатора, не имеющего возможности возразить хулителям из 21-го века. Вместо размышлений о сложнейших перипетиях истории и мудрого коллегиального решения толкают в сумятицу бесконечных раздоров.

При этом странно отмалчиваются местные историки, взошедшие на высокие научные кафедры после авторитетных профессоров Анатолия Лившица и Валентина Овсянникова. Скучная, судя по всему, для них, нынешних, тема – биография того, чьей «ненашенской» фамилией осчастливили нас советские вожди в 1964 году…

Промолчавший или прокричавший?

Признаюсь, и меня захватила давняя, перед первым референдумом, газетно-журнальная полемика вокруг Тольятти – города и человека. Почти два десятка статей, дискуссия была еще та! Думалось, что высказано и переспорено достаточно. Ан нет! Опять слышны призывы к исторической справедливости.

И добро бы речь шла только о демократической процедуре возвращения названия тому, что начиналось с небольшой крепости, на первом градостроительном плане которой три века назад было начертано высочайшее «Тако быть посему». Но горожанам образца 2018 года преподносятся «вопросики острые, жгучие» относительно исторической личности, с именем которой мы живем и здравствуем в новейшем мире.

Заодно авторы подобных вбросов упрекают тольяттинцев в беспринципности. Как же, ведь речь – о предателе товарищей по Коминтерну, сталинском подручном и, что куда хуже, прямом пособнике массовых убийств испанских священнослужителей. Нас тычут носом в «факты» и разоблачительные рефераты.

Главный самарский библиограф Александр Завальный огорчен нами, «приехавшими» соседями, которых «не волновало и не волнует, что… итальянский коммунист был повинен во многих грехах, включая причастность к расстрелу нескольких тысяч священников в период Гражданской войны в Испании» («Свежая газета. Культура», № 1, январь 2018-го). Тем самым известный областной демократ явно повторяет нашу журналистку Надежду Бикулову, много раньше Завального вопрошавшую запальчиво:

– А что сделал хорошего нам Тольятти, чтобы мы забыли семь тысяч испанских священников?!

Это я цитирую статью «Как вы город назовете…» из газеты «Вольный город» за 2009 год. Чего только не вменяется многогрешному Пальмиро Тольятти: предательство его предшественника по итальянской компартии Антонио Грамши, поддержку сталинских расправ над соратниками по исполкому Коминтерна, зловещую роль в трагедии испанского народа (годы Гражданской войны и падения Второй республики), равнодушие к судьбе итальянских антифашистов и военнопленных соотечественников, оказавшихся в лагерях ГУЛАГа. Он и Сталина славословил, и вообще – человек, постыдно «промолчавший всю жизнь». Репутация – хуже некуда!

Пробую вникнуть в суть умножаемых обвинений. Через друзей-испанистов обращаюсь к первоисточникам, прошу содействия специалистов для перевода публикации в итальянском журнале l’Espresso (ксероксная копия статьи из подборки Александра Брусникина, который, будучи депутатом городской думы, запрашивал в 1996 году у госархива сведения о причастности Пальмиро Тольятти к репрессиям против соратников, к политическому террору в Испании и Италии).

Вооружаюсь словарем для прочтения французского издания биографических эссе «Palmiro Togliatti» (Paris, 1954-й), особо останавливаясь на периодах 1935-1937 и 1937-1939 годов. В поисках истины штурмую бесконечность интернета и «проглатываю» две книги с похожим оглавлением: «Гражданская война в Испании. 1931-1939», автор Хью Томас, и «Гражданская война в Испании (1936-1939)», написанная Сергеем Даниловым. Чтение еще то, много добавляющее к прежнему представлению о республиканцах и интербригадах с их антифашистским салютом «No pasaran!» («Они не пройдут!»).

Геройство и трагедия Второй испанской республики потрясают, ужасают, ошеломляют. Впрочем, мы и в своих-то эпохальных событиях столетней давности толком не разобрались. Мучаемся в поисках правды. Октябрьская революция с картинным (по Эйзенштейну) штурмом Зимнего дворца или неожиданно удачный для большевиков переворот? Брест-Литовское перемирие с воюющей Германией: спасительная передышка или чудовищное предательство со стороны Ленина и Троцкого? Красный террор в ответ на террор белый или наоборот? Киношным «Бумбарашем» с печальным Золотухиным здесь не отделаться. И поневоле возникает зловещая параллель между пушкинским предупреждением о бессмысленном и беспощадном русском бунте и кровавой драмой, разыгравшейся в ХХ веке на Пиренейском полуострове.

Увы, гражданская война в Испании – она же «народная война, нервная, справедливая, героическая, ужасная» (оценка Михаила Кольцова, автора «Испанского дневника») – не стала исключением в историческом реестре печальных народных столкновений. Это 450 тысяч погибших с обеих воюющих сторон (республиканцы и националисты), из них каждый пятый стал жертвой политических репрессий; более 600 тысяч испанцев, покинувших страну после падения демократической республики. Испания потеряла 5% довоенного населения, свыше 10% населения мужского. Погибло почти 20% молодежи от 16 до 30 лет. Основательно разрушенными оказались все крупные города, 173 населенных пункта пришлось восстанавливать полностью. После войны многие годы катастрофически не хватало жилья и электричества…

Да, были тысячи замученных служителей церкви. Но скажу сразу, попытки связать имя Тольятти со злочинствами над испанскими священниками не выдерживают никакой критики. Огульные обвинения. Очевидная ложь. Бездоказательная клевета на того, кто всегда признавал католиков-коммунистов своими соратниками. Скажите, стали бы Ватикан и высшее звено католической церкви взаимодействовать с «убийцей» братьев во Христе в сложнейшие дни работы парламентской ассамблеи по принятию конституции Италии, проходившей с 20 по 25 марта 1947 года?

Сверхзадача для руководителей страны заключалась тогда в том, чтобы найти такую формулу примирения государства с религией, которая предотвратила бы возможность последующего возгорания религиозной войны. Через 50 лет в статье аналитиков появится и такая оценка: «…В те месяцы разделения Европы на блоки господин Тольятти хотел показать церкви, что итальянские коммунисты не были антирелигиозными, как коммунисты Востока». И ведь именно signor deputato Togliatti сумел убедить товарищей по КПИ и представителей партии христианских демократов (продолжу цитирование, – Л. П.) «не ставить ассамблею перед чрезмерно тяжелыми альтернативами, а вместе найти лучшее решение ключевого вопроса, помня о цели консолидации политического и морального единства нации» (благодарю Евгению Юхнович за перевод статьи «И Тольятти сдался Папе» из упомянутого выше журнала l’Espresso).

Лидера итальянских коммунистов называют соучастником репрессий сталинского режима. Но и этот «уличающий посыл» опровергается открытыми теперь архивами Коминтерна, руководители которого, включая Георгия Димитрова и Пальмиро Тольятти, имели мужество выступать против чекистского беззакония, добиваясь, пусть и не всегда успешно, освобождения из застенков НКВД видных деятелей зарубежных компартий, рядовых коммунистов и беспартийных политэмигрантов.

Вот фрагмент ответа из российского центра хранения и изучения документов новейшей истории на запрос Александра Брусникина, где есть фраза: «Документами относительно причастности Пальмиро Тольятти к гибели Анреу Нина и Рудольфа Сланского центр не располагает».

Поясню: речь идет о таинственном исчезновении и убийстве, предположительно в тайной тюрьме НКВД, испанского троцкиста Андреу Нина, секретаря ПОУМ (крайне левая «Рабочая партия марксистского единства»), а также о судебной расправе над генеральным секретарем Коммунистической партии Чехии и руководителем словацкого национального восстания 1944 года Рудольфом Сланским («процесс Сланского», 1952-й).

Спору нет, сложная личность этот Тольятти. Еще сложнее – выбравшее его время. Не раз мог погибнуть. И не только от трех покушений на родине или в роковые дни поражения Испанской республики, где он представлял Коминтерн в руководстве интербригадами. Смертельным исходом могло обернуться его четырехмесячное, с сентября 1939 года, заключение во французской тюрьме. И, пожалуй, только высочайший авторитет Пальмиро Тольятти в международном рабочем движении да мартовский день памятного 1953-го (смерть Сталина) спасли его от внесения в расстрельные списки «кремлевского горца».

Популярный агитатор и талантливый партийный организатор? Соглашатель и сталинист? Мастер компромиссов? Мудрый и сверхосторожный политик? Кто же тот, которого в самой Италии и сегодня считают одним из отцов республиканской демократии?

В противоречиях мнений вполне резонно звучит аргумент Giorgio Bocca, одного из биографов Тольятти: «Невозможно понять Пальмиро Тольятти, если не понять, что и его блестящий реализм (который некоторые называют цинизмом), и его интеллектуализм, его принятие авторитетов величайших институций, существовавших тысячелетия, таких как церковь, или великий государственный социализм (великое социалистическое государство), имели смысл; потому что он верил и думал, что они являются источником нового общества. Ошибался, но сколько людей, сколько поколений совершали подобные ошибки? И какой бы была история людей, не допускавших таких ошибок?» (из материалов Евгении Юхнович).

Согласен, вопросов – море. Сумятица мнений и утверждений очевидная. Потому ли не находим близкой нам фамилии «Тольятти» в оглавлениях всеядной серии «Жизнь замечательных людей»? Да, крайне мало знаем о знаковой фигуре ушедшего столетия. Но использовать наше неведение для дешевых спекуляций – увольте! Не уподобляйтесь, господа патриоты, тем, кто ради достижения желаемой цели готов действовать по известной итальянской поговорке: mettere la coda dove non va il capo – просунуть хвост туда, где голова не лезет.

Возвращение в завтрашний день

«Возвращение в завтрашний день» – таков заголовок публикации в журнале «Проблемы мира и социализма» (№ 7, 1989 г.) Статья представила итоги свободной дискуссии, организованной этим международным изданием в связи с 25-летием памятной записки Тольятти, датированной августом 1964 года. В том жарком месяце ни лидер братской компартии, ни пионерлагерь «Артек», где он скоропостижно скончался, так и не дождались встречи с первым лицом советского государства. Через несколько недель после вынужденного опубликования газетой «Правда» этого документа, называемого еще ялтинским меморандумом или завещанием Тольятти, в октябре 1964 года пленум ЦК КПСС сместил Хрущева с высокого поста.

Понимаем ли мы, смелые задним умом, значение и потенциал публичного обращения смертельно больного Тольятти к руководству КПСС? А ведь в завещании, отмечали участники юбилейной дискуссии, была впервые сделана попытка открыто выявить объективные истоки глубочайшего кризиса мирового коммунистического движения. Показана ошибочная позиция Сталина, навязывавшего советскую модель социальной структуры и политической власти другим странам и тем самым не позволившего развернуть общее сопротивление «холодной войне». Отмечена сталинская монополия на абсолютную истину. Впрочем, оставим работу бесстрастным ученым мужам и последователям коммунистической идеи…

Кстати, в упомянутом ответе Брусникину из Государственной архивной службы России обозначен еще один важный аспект: «Что касается других вопросов, затронутых в вашем письме, то для их выполнения необходимо провести огромную исследовательскую работу. К большому сожалению, РЦХИДНИ не располагает достаточными возможностями для ее проведения».

Не будем обижаться на перегруженную своими заботами Москву. У нас ведь и своих историков предостаточно, в том же тольяттинском госуниверситете с его гуманитарно-педагогическим институтом. Им и карты в руки. Пусть изучат и расскажут всё житие неистового адвоката и первого редактора газеты итальянских коммунистов «Унита» (он же – Эрколе Эрколи, секретарь исполкома Коминтерна, товарищ Альфредо в интербригадах и Марио Корренти, диктор вещания на Италию при редакции московского радио в 1940-1944 годах), сумевшего уцелеть в беспощадном лихолетье первой половины века-волкодава и навсегда остаться признанным лидером в летописи международного рабочего движения…

Им откроется не новое для нас: Пальмиро Тольятти известен итальянцам как инициатор создания в Италии правительства народного единства и член всех его составов с апреля 1944 по май 1947 года. Где, заметьте, был министром юстиции и заместителем премьер-министра.

А может, зря печалюсь и давно востребованной темой уже увлечены остепененные коллеги и молодые наши историки? И вот-вот в программе крупных научных конференций ТГУ обозначится дискуссионный форум «Кто вы, почетный сенатор Тольятти?» Как знать, вдруг эта задача выльется в соцзаказ научному сообществу от городской думы или того же совета директоров городских предприятий, на популярной продукции которых пока указывается известный адрес: Россия, Тольятти?

…Город, трижды рожденный. Знакомо украшаются этим пафосным сочетанием очередные юбилейные речи. Но задумаемся над сложностью судьбы, предписанной небесами Ставрополю-Тольятти. Городок, бесповоротно сокрытый толщей вод рукотворного моря. Город машиностроителей и химиков, заново возведенный рядом с крупнейшей в стране Куйбышевской гидроэлектростанцией. Промышленный центр Поволжья – со светлым Автоградом, современным автозаводом и гигантами химической индустрии. С понятным взлетом численности населения (последние несколько лет – огорчительное снижение) и логичным изменением менталитета горожан.

По сути дела, можно смело говорить о разных городах, с их единой графической привязанностью к седым Жигулям и очевидным различием в значении для Отечества. Вряд ли эти три «родственника» спорят меж собой о праве наименования. Скорее всего, они просто радуются развитию общей территории и огорчаются ее провалам.
Наши непохожие города. А какие особенные судьбы! Между тем есть и иные примеры изменений на географических атласах. Российской культурной столице досталось особенно: Петербург-Петроград-Ленинград – и вновь Санкт-Петербург. Индустриальный форпост Урала возвернулся к Екатеринбургу. Набережные Челны благополучно пережили недолгое крещение Брежневым. И кому-то, быть может, уже грезится время, когда стрелки весов бесстрастной истории отсчитают час для окончательного возврата первоначальных названий известным всему миру центрам. Царицыном вновь станет город-герой Волгоград, он же и Сталинград. Лютецией обернется вечно молодой Париж. Гордый Стамбул представится прежним Константинополем.

Вы верите в реальность подобных знаковых перемен? Я – нет. Поскольку всё совсем не просто на нашем шарике земном. Что до меня, то сердце однажды узнало и безоговорочно приняло тихое место на исторической карте, окрещенное давным-давно: Ставрополь-на-Волге. Позавчерашний город святого креста. Современный Тольятти. Люблю мой город, как бы он ни назывался. Люблю и ничего не могу с собой поделать.

Леонид Пахута, тольяттинская прописка с 1968 по 2009 год,сейчас – Санкт-Петербург

Оригинал статьи опубликован в газете «Вольный город Тольятти», № 11 (1190) 23.03.18
Номер свидетельства СМИ: ПИ № 7-2362

Источник