Три дня театр в Тольятти был забит под завязку

Премьерный показ спектакля «Преступление и наказание» в ТЮЗе «Дилижанс» продолжался три дня, и каждый раз зал был забит под завязку. Как и у каждого из городских театров, у «Дилижанса» сформировался круг преданных почитателей, кроме того, на показы организованно ходили школьники, которые изучают произведение Достоевского. Однако именно это и беспокоит: как бы ученики не сочли задачу по изучению классики выполненной, проведя три часа в театре.

Можно сказать просто: роман и спектакль – это две очень большие разницы. И задачи у них совершенно разные. Впрочем, о том, какую задачу ставил автор романа, сочиняя свое неоднозначное произведение, нам сегодня трудно судить. Может, и правда, гнал строку, чтобы с долгами расплатиться. И тему взял такую, чтобы наверняка читателя привлечь. Нищий студент убивает богатую старушку. Это хорошо, то есть совсем не хорошо…

Но почему он убивает процентщицу в конце первой части, а потом пять частей и эпилог безуспешно пытается разобраться в собственных мотивах?! Нет, так детективы не пишутся…

– Раскольников экспериментирует – выдержит ли он убийство. Исследование почти медицинское: что будет с человеком, если он совершит убийство. Вскрывается тотальное противоречие: человека он убивает – он успешно провел эксперимент, хотя денег не берет. Загоняет себя в ловушку и спрашивает, может ли он переступить. Оказывается, не может. Он обречен, но не может раскаяться – ему нечем…

Это из лекции проекта «Литературный оркестр», которую читал московский филолог Леонид Клейн. И говорил он совсем не то, что, как мне кажется, говорили и говорят на уроках литературы. Сначала это кажется спорным, при повторном прочтении – да, всё подтверждается.

Да, самое главное теперь для юных зрителей – прочитать. Спектакль должен заманить подростков в библиотеку.

Для этой цели режиссер использовал почти всё, что можно. Вернее, всё. Слава Богу, персонажи не читают рэп и не пляшут брейк-данс. Это был бы перебор. Но Евгений Зимин рискнул «нарезать» из более чем пятисотстраничного текста сценические клипы, вероятно, потому, что уже стало аксимой понятие «клиповое восприятие», когда речь идет о новом поколении. При этот выбраны со скрупулезной точностью самые значимые монологи и диалоги, включены с программными репликами все нужные персонажи. Хотя приходит порой сомнение в нужности такого количества.

Безусловно, как слова из песни, нельзя убрать все семейство Мармеладовых (Константин Федосеев, Ирина Храмкова, Марина Агапова) или следователя Порфирия Петровича (Константин Ткаченко). Но и довольно малозначительные персонажи – Лужин (Леонид Дмитриев), Свидригайлов (Олег Андюшкин) и прочие, появляясь столь неожиданно из замысловатых декораций, что приходит на ум «черт из табакерки», все они создают общий фон фантасмагоричности сознания главного героя, находящегося в бреду и метаниях. Весь этот шумящий и надоедливый фон, с нарочито театральными монологами и репликами, оттеняет одиночество так и не раскаявшегося Раскольникова.

Одиночество. Может быть, вся отечественная литература о нем? Да и не только отечественная. В громкой постановке другого театра мы уже видели трех Гамлетов. А главный герой одноименнной пьесы – яркий символ одиночества личности. Но «растроенность» персонажа оправдана тем, что Гамлеты разведены во времени. В «Преступлении и наказании» действуют два Раскольникова, причем действуют одновременно. Мы понимаем, конечно, что это раздвоенность личности. И только во второй части мне, например, стало ясно, почему в программке указано: Петр Зубарев играет Раскольникова, а Дмитрий Кошелев – Родиона Раскольникова, бывшего студента. Дмитрий играет персонажа, который снимает жалкую комнатку, имеет, наверное, паспорт и прописку. А Петр – того, который примеряет на себя роль Наполеона, тварью дрожащей быть не намерен ни за что. И именно он выхватывает топор у замешкавшегося в кульминационный момент Родиона Романовича.

Тут и без экскурсов в психологию мы понимаем, что в каждом из нас живут как бы две личности, постоянно ведущие внутренний диалог, который в режиссерской интерпретации становится вроде бы внешним. Но он с толку не сбивает, потому что, несмотря на наличие на сцене двух актеров, не только спорящих, но и чуть ли не дерущихся, мы видим одного персонажа. Получилось!
Хочется добавить еще одно личное наблюдение. Играя три спектакля подряд, все актеры, конечно, испытывают огромные физические и моральные нагрузки. Но когда они вышли на поклон, обратила внимание на Зубарева: у него был вид человека, выложившегося на полную катушку. На таком нерве он сыграл свою половинку, «злую» половинку Раскольникова.

И еще о режиссерских находках, о том, почему спектакль получился молодежным, о тонкой грани фола. В ткань спектакля включены видеоролики, мультик, селфи. Странно, но это смотрится органично. Вот перед самым началом с экрана, потрясая топором, Раскольников убеждает нас отключить мобильные.

Вот камера движется по питерским дворикам, густо усыпанным граффити, кот удирает в подворотню… Кто держит камеру – Раскольников?! В минуты особого накала действия Родион снимает на камеру себя, Алену Ивановну (Ирина Шугаева), ее сестру (Екатерина Федощук). Мы видим лица крупным планом на экране.

Перед началом первой части идет показ хроники катастроф и несчастных случаев, перед началом второй – мультик с убийством старушки, мультяшная кровь забрызгивает экран. Это на грани фола, но режиссер умело выдерживает контраст, и уже через несколько минут мы проникаемся атмосферой внутренней трагедии героя, преследуемого видениями…

В качестве общего впечатления от просмотра напрашивается сравнение с трейлером – рекламным роликом фильма. Ничего себе ролик, можно усмехнуться, три часа! Но на прочтение романа потребуется как минимум три дня. И хорошо, если зрители «Дилижанса» найдут когда-нибудь эти три дня, с благодарностью вспоминая, что обратиться к классике им помог театр.

Надежда Бикулова, «Вольный город Тольятти»

Источник