Встреча с предком ночью в музее: жутко, но нестрашно

19 мая 2018 года в Тольяттинском краеведческом музее прошла мастерская «Семейные АзБуки» (в рамках одноименного проекта, поддержанного Международным открытым грантовым конкурсом «Православная инициатива 2018-2019»).

Участниками ее стали зрители «Ночи музеев», шумевшей во всех экспозиционных пространствах ТКМ. В мастерской же была тишина, почти гробовая… Участникам обещалась встреча с предками, поколениями своей семьи, а также постановка на место «дыр» (в связи с утратой семейной истории в СССР и после него) волшебных «заплаток». Вели процесс старший научный сотрудник музея, два психолога (Ассоциации психотерапевтов и психологов Тольятти) и священник (Казанского храма). Народу было много, но из предков – почти никого…

Компания собралась разношерстная: группа молодых людей 16-17 лет, советский архитектор-авангардист, ставропольчанин в шестом поколении, современный тольяттинский поэт и девочка лет девяти с тетей.

Памятуя о пословице «как кораблик назовешь, так он и поплывет…», стали вспоминать, откуда взялось имя, которым назван каждый. В большинстве своем, имя дали, естественно, родители – в основном, ни на что, кроме собственного вкуса, не опираясь. И это понятно: традиция называть людей по святцам, именами святых, почти не сохранилась в советское время (при крещении таким дают второе имя). Архитектору имя дала бабушка и, как он думает, в честь Александра Невского — воина и святого. Современного поэта назвали в честь Ленина (и юбилея со дня его рождения: из ЗАГСа многие отцы и матери пришли в тот день с Володями). Одного подростка Иваном назвали в честь деда, или прадеда. Это то, что удалось собрать из традиций…

Нарисовать в своей родословной больше трех поколений не удалось в группе почти никому, представить их за собственной спиной – тех, что были и неизвестны, тоже давалось очень трудно. Как представить тех, кого нет (и, как бы, не было)? Только архитектору-авангардисту удалось «увидеть» в своем воображении следом за своими бабушкой с дедушкой воздушный шлейф родственников, ведущий прямо … к Адаму и Еве. Появление прародителей рода человеческого в группе потерявших память людей вызвало неоднозначную реакцию: подростки едко ухмылялись, ведущие потеряли дар слова… Пришедший к этому времени священник прочитал родословную Христа (более 40 поколений), на что получил резонный комментарий, что царей с простолюдинами сравнивать не пристало… К тому же, откровений об особых миссиях потомков никому из присутствующих даровано не было!

Далее следовало упражнение «Линия времени, и я на ней». На линию были нанесены несколько точек, судьбоносных для истории страны: 988г., 1917 г., 1941-45 (единственная точка, которую знают все) и 2018 г. Три известных собравшимся поколений на этой линии – это муха, случайно прилетевшая на котлету… Линия позволила увидеть, какой фрагмент истории знаком современнику через историю его собственного рода. (Присутствующий в начале мастерской ставропольчанин в шести поколениях к тому времени уже ушел на важное запланированное мероприятие, оставив группу и кураторов в звенящей пустоте общей истории…). Девять веков христианства до революции 1917 г. не давали собравшимся на встречу с предком достаточных, достоверных, оснований, подтверждающих, что десятки поколений предков современных людей жили в определенной традиции, системе ценностей, передаваемой из поколение в поколение. Атеисты требовали документальных подтверждений: сколько атеистов в роду современных атеистов было до революции! Ну и что, что в ландшафте старого Ставрополя главная вертикаль – Троицкий собор, а в каждой избе — красный угол, место хозяина в дореволюционном городе… Ну и что, что вертикалями в новом советском городе являются памятники вождям и героям (революции, войны, труда – мужчинам, женщинам, детям – сынам страны, войны и производства). Грубая заплатка из документов музея не желала пришиваться на ткань основы: предок не возвращался, ушедшие поколения не приходили. Дыры стояли лесом…

Правда (вдруг!), в игре в советского предка группа девушек узнала в своих родственниках и семье наследство советской женщины: тоже «работница», тоже «герой» («на работу идет с героическим настроем»), детей отдает в ясли/сад (а сама с героическим настроем – на работу, «светлое будущее строить»). Парни в своих родственниках также узнали следы советского мужчины — «героя» (в основном, это касалось готовности защищать страну от физического врага и беззаветного служения производству). Они же отметили, что мужчина, по-прежнему, строит дом. Но как хозяин часто в нем не представлен (ибо «работа – второй дом» позволяет выходить из дома, в него не возвращаясь, как, впрочем, и вторая семья). «Патриархи» группы (архитектор и священник) в игре собирали наследство советского ребенка: из узнаваемых в себе качеств выделили «самостоятельность» — опыт начинать все сначала, и не важно – в стране кризис, или в душе… С чистого листа! Как встарь.

Далее в мастерской по встрече с предком читали А.С.Пушкина с его идеалом женщины (Татьяны из «Евгения Онегина», о внешности которой автор не сказал ни слова, акцентируя духовную красоту героини). Подростки к этому моменту, преимущественно, уже покинули мастерскую. Зато (вдруг!) пришли новые современные поэты. Их лидер, откинувшись всей своей могучей спиной на спинку нового музейного стула, также шепотом вторил пушкинским словам: она… была…

Притча о блудном сыне гремела в зале, оглушая и без того оглохшие уши. Как промотавшему в блуде наследство сыну можно прийти от свиного корыта к отцу, которого предал, унизил, оскорбил, и получить: перстень, одежду, пир — прощение. Текст на старославянском после двух часов тяжелейшего процесса был похож на японский… Слова вскакивали в мозг фрагментами: корыто, свинское, царское, зависть брата. Прощение повисло где-то далеко и смотрело на собравшихся тихо. Адам спал, Ева расчесывала волосы…

У оставшихся до конца мастерской от встречи с предком впечатления были разные:

— Архитектор сказал, что как-то непривычно реальность разворачивается от мыслей о предках: масштабы меняются; вспоминаются коммуны – архитектурные шедевры первых советских лет, где бабы с мужиками жили как солдаты, и семейные, и холостые; вставали по свистку – на работу, или на интимную встречу;

— У двух взрослых женщин из группы в голове возникла «каша» (была ли она похожа на обещанные «заплатки» на местах «дыр» семейной истории, кураторы уточнять побоялись);

— Девятилетняя девочка, высидевшая два часа процесса, сказала, что ничего не поняла (за что потомки советских людей пытали ребенка!);

— Оставшийся в группе единственный подросток с удивлением констатировал, что никогда не думал, что переворот 1917 г. перевернул в один день, буквально, мир;

Ушедшая в середине процесса молодежь в этот миг, как будто, протиснула свои задорные лица в приоткрытую дверь и повторила сказанное перед уходом: самое важное – это новая информация и – семья! А священник промолвил: ничего, отцы, не отрекайтесь от детей. Ибо им будет, куда вернуться.

В музее гремела «Ночь в музее»: на экспозиции по истории 20 века посетители замирали в позах флэшмоба «Музеум манекен челлинжер», собирали автомат Калашникова, разбирали компьютеры, пили чай с плюшками, отгадывали квесты, танцевали. А еще стояли в длинной очереди в темную комнату музейного подвала: идешь в кромешной темноте по лабиринту на ощупь, и чьи-то волосы падают на лицо…

Любовь Черняева, старший научный сотрудник Тольяттинского краеведческого музея, психолог, руководитель проекта «Семейные АзБуки»

Источник